Фесс покачал головой. Враги… да, враги были всегда. Да, его боялись и ненавидели. Но почему он должен бояться и ненавидеть в ответ? Потому что это так «по-человечески»?
«Нет, – сказал он себе. – Атлика, ты совершила ужасное. И самое главное, это необратимый поступок. Враги могут захватить город, но их можно оттуда и выбить. А теперь Арвеста уже не вернёшь. То, что случилось, – зло, зло в чистом виде. Я не могу доказать это логически (кто знает, быть может, война за освобождение Арвеста и впрямь унесла бы ещё больше жизней, чем один роковой удар Тьмы), но я знаю, знаю неколебимо твёрдо – нельзя побеждать врага такой ценой. Потому что это даже хуже, чем поражение».
На душе было мутно и тяжело. Пока длилось бегство, пока они пробирались подземными ходами и галереями гномов, спасались от поселившихся в катакомбах страшилищ, с которыми даже Фесс решил не связываться, – эти мысли как-то отступили на второй план. А сейчас вот, когда опасности, казалось бы, позади и осталось всего-навсего спуститься в Нарн, куда за ними не посмеет сунуться никакая погоня, всё это вновь вернулось.
«Тьма, я же не верил, что ты есть Зло. И ты – не оно, ведь так? Зло – в каждом из нас, оно в сердцах, душах и поступках, оно – не ужасного вида скелет на громадном троне, каким его рисуют порой на гравюрах. Оно незримо и неосязаемо. Его нельзя победить раз и навсегда, ему надо противостоять каждый день, порой… порой, да, творя меньшее зло, чтобы предотвратить большее…»
Так кто же он, Салладорец, – гений, открывший новую дорогу всем жаждущим познания, или тот, кого будут потом проклинать все оставшиеся в живых, когда его знание попадёт в дурные руки? Если Атлика оказалась способной стереть с лица земли Арвест – где поручительство, что кто-то из другого ковена, озлобленный на весь человеческий род, не пустит в ход это знание, скажем, перед императорским дворцом Эбина?..
От этих мыслей по коже продирало морозом.
И что же стало с погибшими в Арвесте? Отправились ли они прямо в Серые Пределы – или же Атлика, сама уходя во Тьму, прихватила их с собой?
«Ох! Как же я не сообразил этого раньше?– с раскаянием подумал Фесс.– Как мог пропустить такую возможность – уходя во Тьму, неофит просто разрушает всё вокруг себя?»
Может быть, может быть…
Но не зря он не хотел читать трактат Салладорца. Не зря страшился поднять обложку роковой книги. А вот точно было зря – попытки Инквизиции оставить в Эвиале хотя бы один том, как приманку для недовольных, обиженных, тех, кто «думает поперёк». Нельзя было этого делать. Если его предположения верны и Наследство Салладорца в руках любого аколита способно стереть с лица земли большой город, то…
«А что тогда? У тебя ведь нет доказательств. Помни, некромант, тебе необратимые поступки запрещены сугубо и трегубо. Ты, стоящий на самой грани Серых Пределов, не имеешь права выпустить в мир – случайно или по небрежению – те ужасы, для описания которых люди не придумали ещё слов и названий, что таятся там.
Ладно. Запомни это крепко-накрепко, Фесс. Атлика сгинула, растворилась во Тьме вместе с жутким трактатом – считай, что она умерла, её больше нет, как нет и обратной дороги из вековечного мрака. Ты свободен от этого груза. Свободен, по крайней мере, на какое-то время, некромант…»
…Фесс смотрел вниз. Ничего особенного там он, конечно, не видел – ну, деревья, ну, туман – что же тут такого? И магии никакой он не чувствовал тоже – Нарн не спешил являть себя чужаку во всей красе.
И всё-таки маг не мог отвести взгляда. Туман медленно плыл, чёрные копья елей, казалось, рвали на части призрачное покрывало – и Фессу всё сильнее казалось, что лес сейчас смотрит на него мириадами глаз, не принадлежащих в отдельности никакому живому существу – ни наделённому плотью, ни лишённому её. Это не лесные духи смотрели из-под корней и из дупл, это не бродящие по лесу странные создания поднимали головы, потревоженные пристальным взором чародея – их он бы узнал, и с ними он сумел бы управиться. Казалось, на Фесса смотрит сейчас весь огромный лес, от южных дубрав вдоль Бурной до карабкающихся по каменным уступам кривых сосен на южных скатах Железного Хребта, смотрит каждым листом и каждой иголкой на ветвях, каждой чешуйкой коры и каждым торчащим из земли корнем, каждым живым существом в своих пределах – причём существо это даже не догадывается, что кто-то иной, неизмеримо более могучий, использует его сейчас просто как ещё одну пару глаз.
Фесс ещё никогда не сталкивался ни с чем подобным. И не помнил, чтобы о такой особенности Нарна упоминалось хоть в одной из прочитанных им магических книг. Даэнур о таком точно ничего не говорил. И милорд ректор Анэто тоже.
Орк и гном терпеливо ждали.
Фесс уже совсем было собрался с духом, чтобы сказать – мол, нечего больше ждать, еды всего ничего, спускаемся! – как вдруг туман возле самых скал внезапно расступился, на миг обнажив тёмную землю, покрытую серыми пятнами толстого мха, подступившего к самым камням и упорно пытающегося вскарабкаться вверх по скальному склону. Призрачные волны мглы заколебались, отхлынули в стороны – и на крошечный пятачок между деревьями и откосом выбралось удивительное существо, подобного которому Фессу ещё никогда не приходилось видеть.
Больше всего это создание напоминало здоровенный ходячий шалаш, сплетённый из толстых веток и сучьев. Получилось нечто вроде паука – вздутый купол спины, упирающиеся в землю лапы-корни, густые брови из мха и громадные круглые глаза из светящихся гнилушек. Ростом это создание раза в два превосходило даже высокого Прадда.
При виде этого лесного страха орк глухо зарычал, невольно хватаясь за секиру, – хотя, ясное дело, взобраться по отвесной скале создание не могло. Гном удивлённо поднял брови и оттопырил губу – мол, никогда такого не видывал.
Фесс невольно крепче сжал в руке посох. Чёрное древко отозвалось – ладонь стало слегка покалывать, навершие слабо осветилось. Явившееся им существо было в чём-то сродни тем, кого Фесс повергал при помощи этого посоха, – всем этим костяным драконами прочей Нечисти – такое же изначально мёртвое, оно получило жизнь только благодаря Силе этого места. Или его создали эльфы-чародеи Нарна? Кто знает…
Деревянный паук тем временем вплотную подошёл к скале, потрогал её лапой-веткой, недовольно зашуршал, заскрипел сразу всем своим плетёным телом, засучил конечностями, взрывая землю, а потом внезапно поднял гротескную физиономию, вперив взгляд зелёных буркал в троицу замерших на обрыве путников.
– Ишь, зырит-то как, – проворчал Прадд, на всякий случай поднимая секиру повыше.
– Ничего особенного, – явно храбрясь, заявил Сугутор. – Мало ль в Нарне чудес! Будь оно опасным, я бы знал, ведь я-то…
– Помолчи, гноме! – рявкнул орк. – Помолчи! Мэтр скажет, что делать.
Паук тем временем явно собирался обосноваться тут надолго. Основательно врыл в землю все свои бесчисленные корни, как-то опустился, осел, зелёные глаза прикрылись, точно веками, завесами из зелёного папоротника, беззаботно росшего прямо тут же, на толстых брёвнах каркаса. Сразу несколько десятков веток потянулись к поверхности скалы, коснулись камня, замерли…
