«Такая же точно, как и в тот злосчастный день на арене. Она так же смотрела но меня, пока мой меч не разорвал ей шею. А теперь – теперь мои пальцы ощущают этот шрам, бугристый и неровный, потому что меч мой был специально затуплен и иззубрен. Хорошо, девочка-Дану, я выполню твою просьбу…
Но разве может Император людей бросать свой легион на смерть ради прихоти какой-то Дану, пусть даже когда-то и раненной им?..»
– Фесс! Что ты чувствуешь, что говорит Камень? Лицо советника казалось серым, глаза лихорадочно блестели.
– Я чувствую, как в мир входит Сила. Вплывает, словно галера в гавань… – На лице отчаяние, мол, не могу, не могу объяснить подробнее!
– Если Пророчество не исполнится – мы устоим. Надо дать время... тем, кто сдерживает. Атакуй, мой Император! Я... я хочу дать тебе имя…
На несколько очень длинных мгновений Император замер с опущенными веками.
– Первому легиону – атака.
Это была великолепная атака. Первый легион, все, что осталось от тридцатитысячного имперского войска, двигался словно на учениях. Император сорвал плащ; словно простой ратник, он шел в первом ряду правофланговой манипулы. Фесс неотступно, как тень, следовал за ним.
«Да, она права. Что-то еще удерживает Силу. И... если Два Брата не сойдутся в бою... может, та незримая плотина и выдержит…»
Первому легиону предстояло пожертвовать собой.
И верно – гном с Дану опустили оружие, тотчас же растворившись в рядах своих соплеменников.
Первый легион навалился зло, не щадя себя, – бой выходил почти что равным. Здесь никто не бежал и не расступался перед хирдами, здесь были искусники, умевшие голыми руками поймать выброшенное из-за стены щитов копье и выдрать копейщика из строя; были мастера меча, одним ударом перерубавшие толстые, окованные железом древки гномьих сарисс; были стрелки, три раза из трех попадавшие игольчатой стрелой в узкую прорезь шлема и валившие щитоносца за щитоносцем; и потому, несмотря на всю магию Алмазного Меча, бой кипел кровавой пеной, щедро разбрасывая во все стороны неподвижные тела успокоенных железом бойцов.
Хирды остановились, словно быки, упершиеся рогами в неожиданно возникшую на пути стену. Дану пришлось сражаться в окружении, их негаданные враги-союзники ушли вперед; однако даже Первому легиону не под силу было одолеть противостоящее ему чародейство.
Стрелы летели большей частью мимо, мечи выворачивались из рук, щиты трескались, даже едва-едва, вскользь задевший шлем удар напрочь сносил железную шапку, а вот копья гномов не знали промаха.
Император пытался прорубиться к гномьей главной святыне. Вокруг него один за другим падали легионеры, гибли и его Вольные, несмотря на вес свое несравненное искусство боя, рядом дрался Фесс, но даже и ему удалось лишь сохранить себя в неприкосновенности – не больше.
Первый легион медленно отступал, тая с каждой минутой.
«Они погибнут здесь все до единого – во имя чего? Быть может, прошло уже достаточно времени?..»
Буксины дали сигнал к отходу. И вновь, как и в первый раз, ни гномы, ни Дану не преследовали бегущего врага, словно куда важнее для них было выяснить, кто сильнее – Иммельсторн или Драгнир.
Хирды и отряд Дану, несколько уменьшившийся в числе, остановились.
И лишь возле самого края леса Император заметил, что Фесс куда-то исчез. Кто-то из уцелевших Вольных видел, как господин имперский советник повис на гномьем копье и рухнул в снег.
Император стиснул зубы.
– Мы сделали все что могли, Сеамни. Я не могу приказать моим людям умереть на этом поле всем поголовно!
– Если... часть из них не умрет сейчас... то все они, все до единого, умрут потом, и притом совсем-совсем скоро! – простонала Агата. Один из Вольных, осмотрев стрелу, отрицательно покачал головой – не вытащить.
А там, в поле, гном и Дану с прежним упрямством смотрели друг другу в глаза.
Голова Агаты бессильно запрокинулась.
Алмазный и Деревянный Мечи поднялись.
И – сшиблись. На сей раз уже в настоящей схватке.
* * *
Алмазный и Деревянный Мечи скрестились. Пророчества Разрушения продолжали исполняться.
* * *
Тварь вдруг широко-широко распахнула черные крылья; алой трещиной пересек уродливую морду рот. Крипта огласилась торжествующим хохотом.
И тотчас же из-под земли, со стен – отовсюду потек какой-то белесый туман. Омерзительно жирный, дышащий зловонным теплом и гнилью, живой – словно та первичная субстанция, из которой все вышло и в которую все вернется. Только здесь она была отнюдь не творящим началом, а Абсолютным Растворителем безумных алхимиков.
Тави истошно завизжала.
Подземелье исчезло. Они вместе с Акциумом стояли на необозримой серой равнине, ветер нес нестерпимое зловоние; где-то у самого горизонта мотался жалкий светло-серый шарик солнца.
– Тави?! – вырвалось у мага. – Что ты здесь… Под ногами Тави и волшебника была обычная земля, однако уже шагах в десяти она превращалась в серое Ничто, живое и трепещущее. Ступить на него, коснуться его – означало смерть. И даже хуже.
Девушка в нескольких словах пересказала магу случившееся. У волшебника вырвался сдавленный стон, на виске тотчас же проступили капли пота.
– Тави... это значит, что твари нашли-таки какой-то обход… Готовься, готовься, ученица, сегодня, похоже, твой последний урок у меня. Сейчас начнется…
– Что начнется?
– Наши приятели двинут на прорыв все силы. Сейчас здесь будет очень жарко. Или, может быть, холодно – смотря по тому, что они предпочтут.
* * *
– Кажется, мы опоздали, – мрачно изрекла Эвис. Кривые пути Междумирья давно остались позади. Все четверо боевых магов пробирались складками Реальности к источавшему нестерпимую боль месту, месту, где ткань Упорядоченного лопнула и куда катились сейчас волны грубой, чуждой Силы – Клара оказала бы, что она принадлежит Хаосу, не знай она так хорошо истинную природу Силы Хаоса.
– Смотрите, там! – внезапно выкрикнула Райна. – Кирия Клара, смотрите!
Маги и валькирия одновременно и стояли на твердой земле, и словно бы парили над бездной. А там, далеко внизу, разворачивалась битва.
От края до края горизонта катились живые валы – валы, состоявшие из тотчас же творимых слепой напирающей силой живых существ. Целью их был крошечный островок в сплошном сером море, где плечом к плечу стояли двое. И эти двое сражались.
Огненные смерчи то и дело проносились над живым морем, испепеляя атакующее воинство, так что обнажались блистающие черные Кости Мира. Реальность дрожала, бездонная утроба глотала мириады мириад, однако их место тотчас занимали новые. Голубые молнии косили тех тварей, что успевали подобраться ближе, ну а самых везучих добивала сражавшаяся саблей девушка. Уже несколько раз раненная, в побуревшей от крови одежде.
