— Да погодите вы! Если Вингетор не пошел в поход, то это значит, что он отправил кого-то вместо себя! — вмешался обиженный Рагнур. — Правду сперва узнайте, а потом уж судите, почтенные!
«Дракон» гасил ход, приближаясь к мелководью. С палубы на волну упала небольшая лодчонка.
— Я же говорил, что надолго мы здесь не задержимся. — Несмотря на злые слова спутников, лицо Рагнура светилось от гордости. — Нам осталось только затушить огонь в шахте и завалить вход…
Тан Вингетор пренебрег приличиями Морского Народа, самолично отправившись проверить, кто в этих диких краях зажег огонь тревоги.
Предводитель не расстался с доспехами, несмотря на жару, и двигался в них с грацией настоящего придворного. Его сопровождало двое плечистых молодцов, оба — с луками в руках.
Рагнур выступил вперед, преклонив колено:
— Рагнур, воин тана Фарнака, благодарит сильномогучего тана Вингетора!
— Тан Вингетор говорит храброму Рагнуру, воину сильномогучего тана Фарнака: деяние мое не стоит благодарности… Ба, кого я вижу! Гномы — и невысоклик! Как вы оказались здесь?
— Долгая история, благородный тан, — сказал хоббит. — Если возможно, я поведаю ее всю, без утайки… но уже на борту корабля. И после того, как услышу историю самого тана. Мы полагали, что тан поведет свою храбрую дружину отвоевывать землю в устье Исены? Что-то случилось? Ведь если я правильно понял, сильномогучий тан направлялся в Умбар?
— Ты все понял верно, — кивнул Вингетор. — Я отправил два других корабля с флотом Фарнака и присовокупил еще один «дракон» своего побратима, так что численность не понесла урона… Нельзя было оставлять Юг без внимания, невысоклик. Пусть мне сулят земли и золото — которые я и так получу, хоть и меньше, чем остальные, — я должен знать, что ползет на нас с Юга! Понимаешь? Должен! Мне не было покоя… Ни мне, ни моей дружине, той, что побывала на Полудне… Я взял две сотни крепких молодцов, и мы снова отправились на юг. Миновали Харад — Хребет Скелетов и Каменку… потом прошли еще дальше, старым своим путем… я не знал, куда вести корабль, — богатые торговые города Дальнего Юга, что возле самого Поворота, меня не занимали, мы шли наугад… Короче, видели и узнали многое, о чем ты и твои благородные спутники, бесспорно, вскорости услышат. Теперь ты веришь, что я не нарушил ряда?..
Спутники Фолко не заставили себя долго ждать. В два приема лодка переправила их на борт «дракона».
СЕНТЯБРЬ, 12, ТО ЖЕ МЕСТО
— Все, дальше следа нет! — с отчаянием простонала Тубала.
— Конечно, нет. И не будет, — заметил Санделло, равнодушно наблюдая за ее поисками.
— Это почему же?
— Да потому что они сели на корабль. Неужели не ясно?
— Ага, и он ждал их тут все время? — Тубала скорчила презрительную гримасу. — Не может быть! Они где-то здесь… просто запутали след…
— Думай как хочешь, а только прав все равно я, — с прежним равнодушием бросил горбун. — Их подобрал «дракон» Морского Народа… больше некому… верно, они подали какой-то знак. Так что здесь едва ли тебе суждено догнать их.
— А где ж тогда?!
— Я бы направил свои стопы к Умбару, — пожал плечами горбун. — Твоя троица совершила зачем-то путешествие на Юг…
— Я знаю зачем! — перебила его Тубала. — Спасали одну роханскую девчонку…
Санделло вновь пожал плечами. Видно было, что все роханские девчонки, сколько их есть на свете, его нисколько не волновали.
— Так вот, девчонку они, наверное, спасли — это крайне упрямая троица, как ты могла, наверное, убедиться, — и теперь отправились на север…
Горбун ронял незначащие, равнодушные слова — но в самой глубине его глаз читались подозрение и тревога. Казалось, все им сказанное преследует одну-единственную цель — заставить Оэсси-Тубалу поверить, что ее дело тут, на Юге, окончено. Похоже, Санделло навязал себя в спутники ярой сердцем воительнице только для того, чтобы не дать ей схватиться с Фолко, Торином и Малышом. И едва ли старый воин заботился в тот миг о безопасности сей троицы.
Тубала в тот миг как никогда напоминала разъяренную пантеру, у которой из-под носа увели добычу. Три шага вправо — поворот, только песок летит из-под каблуков; три шага влево — поворот, — и так далее. Сквозь сжатые зубы рвалось сдержанное рычание, точно у дикого зверя. Санделло же, напротив, оставался неколебимо холоден, спокоен и сдержан.
— Вот мы и на месте! — не выдержала первой Тубала. — Куда дальше?!
У горбуна дернулась щека.
— Куда возжелаешь. Хочешь в Умбар — ступай в Умбар.
— А… А ты?
— А я — туда. — Рука старого воина указывала на юг.
— Зачем?
— Да так, захотелось попутешествовать на старости лет, — сухо ответил горбун. — Так что мы теперь с тобой расстанемся.
— А… почему бы тебе не двинуться со мной в Умбар?
— В Умбаре я уже бывал, и мне там неинтересно.
— Но ты не можешь идти на Дикий Юг налегке, с одной-единственной вьючной лошадью! — вскинулась Тубала. — Ты о чем-то недоговариваешь, горбун!
— Прошли те времена, когда меня пугал твой гнев, Тубала, — спокойно ответил Санделло. — Я забыл, как носил тебя на руках совсем крошечной… и учил держать меч… и скакать верхом… и не плакать, когда падаешь с лошади… Тогда ты называла меня по-иному и разговаривала тоже не так, как сейчас. Это твой выбор. Мне уже все равно. Я шел с тобой до океана, потому что знал — если ты схлестнешься с невысокликом и гномами всерьез, тебе не поможет даже ловкая сабля, которой ты умеешь отбивать стрелы. Фолко как лучник легко заткнет меня за пояс… И от его стрел ты бы не ушла. А один удар гномьего топора переломал бы тебе все кости… даже если бы ты подставила под него саблю. Я исполнил свой последний долг перед… ты сама знаешь перед кем. Теперь, когда твои враги далеко, я могу продолжить путь.
Горбун говорил негромко и сухо. Глаза его оставались холодны — лишь в самой глубинной глуби пряталась капля давней горечи. Широкий меч лежал у него на коленях, одна рука горбуна сжимала рукоять, другая держала клинок за проушину возле острия.
Тубала с некоторой растерянностью слушала необычно длинную речь всегда скупого на слова воина. Она словно не ожидала подобного отпора — словно вдруг обрела дар речи бессловесная деревянная кукла, на которой отрабатывались удары…
— Но, Санделло…
— Никаких «но»… Тубала. Ты отреклась от прошлого, ты сменила имя…
Ты больше не Оэсси. Ты избрала путь мести — бессмысленной, иссушающей душу, — что ж, твое право. Но сопровождать тебя я не намерен. У меня есть свои собственные дела. Так что прощай.
Горбун поднялся и, отчего-то прихрамывая сильнее, чем обычно, заковылял к коням. Кусая губы, Тубала смотрела ему вслед. Санделло не оборачивался.
Старый мечник уже садился в седло, когда она внезапно сорвалась с места:
