Фолко опустил голову. Да, их первоначальный план — выйти к Морю и дождаться помощи от Морского Народа — был, наверное, самым верным. И все же… некое странное чувство подсказывало хоббиту: дорога на юг отсюда окажется легче, несмотря на то что идти придется через изглоданную и опустошенную огнем землю. А кроме того…
— Я сейчас.
Перстень, заветный перстень, бесценный дар эльфийского принца! Ты ведь можешь подсказать, жива ли еще золотоволосая роханская девчонка, или кости ее смешались с костями иных невольников в одной большой могиле, прикрытые лишь тонким слоем пепла — да и тот, наверное, уже смыло вчерашним дождем…
Радужный мотылек легко вырвался из каменного обиталища. Затрепетали, разворачиваясь, разноцветные крылья, и темные ночные небеса ринулись навстречу.
Они оказались воистину темными. Над искалеченной огнем равниной словно бы разлегся ядовитый туман — туман из вопящих в последней муке душ погибших на поле брани бойцов. Бесплотные призраки тянули длинные руки к дивному существу, точно оно способно было уберечь их от ужасов пути через Двери Ночи. Усилием воли Фолко гнал это свое крылатое «я» вперед, гнал, не обращая внимания на вспыхивающие по всему телу мелкие, но донельзя болезненные ожоги — он словно продирался сквозь тучу огненных стрел.
Воля хоббита гнала радужного мотылька все дальше и дальше, сквозь темный, словно наполненный взвихренным пеплом воздух. Ничего… ничего… ничего… И вдруг — искра!
Искра среди черных холмов, крошечный живой огонек; мотылек ринулся вперед, словно пущенная стрела.
Искорка тотчас погасла.
Фолко едва сдержал стон разочарования. Почудилось… показалось… привиделось… и неудивительно после такого дня… Неужели? — с последней надеждой вглядывался он в сумрак…
Разочарование швырнуло хоббита обратно в реальность; он обнаружил себя сидящим возле старого, жесткого корня альбалома, дерева путешественников.
Гномы и Рагнур заняты каждый своим, никто не смотрел на хоббита, понимая, что поиски его напрасны и что он вернется лишь с горькой болью в сердце…
— Нет… ничего нет, — заставил себя выговорить хоббит.
Торин глубоко вздохнул. Малыш потупился, неколебимо веривший в Судьбу Рагнур развел руками — мол, против Судьбы не попрешь.
— Не ты один виноват, брат хоббит, мы тоже повинны. — Торин шагнул к Фолко, сел рядом.
— Ладно! — срываясь, выкрикнул Фолко. — Что было — то было; ее… Эовин… уже не вернешь. Надо решать, что дальше!
— Так мы ж вроде как начали говорить, — удивился Малыш. — Я так мыслю: ничего нам не остается, как к Морю идти. По-моему, на Юг лучше по воде пробираться. Вернемся в Умбар, найдем способ…
— К тому времени, может статься, уже и Умбара-то — ищи-свищи, — возразил Фолко. — Не ровен час схватятся они с Харадом…
— Ты ж сам видел, сколько тхеремцев тут полегло, — оспорил Рагнур. — Что ж они, избезумились совсем — на умбарские стены лезть?
— Может, и избезумились — нам-то откуда знать? — заметил Торин. — Вон, перьеруких возьми — это ж как их притиснуть надо было, чтобы они все на смерть бы пошли!
— Добавь еще — откуда там огонь взялся, — прибавил Фолко.
— Огонь? — опешил Торин.
— Он самый. Ну, чего так глядишь, точно я — не я, а дохлая каменная крыса на дне бочонка с пивом? Где ты видел такое пламя, чтоб спалило эдакую прорву трупов? Это ж сколько леса на погребальные костры извести надо! А у нас тут — ничего, голая равнина, редко когда деревце попадется, одна трава… Вспомни, как полыхало!
— Слушай, а ведь и впрямь! — удивился Малыш. — Как это мы проглядели?
— Я и сам об этом только что подумал, — признался Фолко. — Тогда… иным голова занята была.
— Чародейство? — тотчас откликнулся Рагнур.
Хоббит с сомнением покачал головой:
— Кому теперь тут волшбу-то творить…
— Когда появился Олмер, все тоже только и говорили: «Кому тут теперь…» Чем дело кончилось? — проворчал Малыш.
— Вот-вот. А мы собрались к Морю… — невольно вырвалось у Фолко.
— Куда ж еще? — искренне поразился Маленький Гном. — Не через пустыню же?
Фолко промолчал. Сердце подсказывало, что надо идти на юг… но друзья правы: пробиваться сквозь безжизненную равнину к горам, не зная троп через перевалы, — чистой воды самоубийство.
— Куда двое… то есть трое — туда и один, — счел нужным напомнить Торин старый завет их отряда.
Фолко опять отмолчался.
Ночь они провели под деревом путешественников, а когда рассвело, двинулись на запад, к Морю.
Глава 4. АВГУСТ, 20, ГРАНИЦА КХАНДА И МОРДОРА
Солнце припекало. Августовская жара вдали от Моря оказалась поистине невыносимой. Санделло с радостью ехал бы ночами, но не через здешние дикие и негостеприимные места. Старый мечник пересек несколько древних полузаросших трактов, что когда-то вели от границ Мордора на юг и восток, в покоренные страны. Давно заброшенные, дороги эти служили лишь мрачным напоминанием о былой мощи Барад-Дура. Широкие, замощенные тщательно пригнанными друг к другу плитами, они стойко сопротивлялись натиску времени. И пусть в щелях уже поднялась трава, ехать по такой дороге было одно удовольствие.
Санделло видел, что дорогами этими давным-давно уже не пользуются — заратившиеся кхандцы и мордорские орки бдительно стерегли их, перекрыв сильными заслонами. Не желая рисковать, Санделло свернул с дороги.
Вокруг на целые лиги тянулись мелкие, невысокие, но очень и очень крутобокие холмы. Казалось, им нипочем ни дожди, ни ветер; покрытые густым кустарником, они выглядели непроходимыми, а усеянные черными колючками ветви и вовсе отбивали всякую охоту лезть в глубину зарослей.
Санделло долго петлял по лабиринту межхолмий, пока на глаза ему не попался увитый плющом серый камень, намертво вросший в землю. Трехгранную пирамиду, всю в выбоинах, сколах и трещинах, испещряли неведомые письмена.
— Здравствуй, Камень Пути, — с облегчением вздохнув, прошептал Санделло. — Ну, теперь и тропа должна сыскаться…
Горбун спешился, осторожно, боком подобрался к Камню, бережно коснувшись ладонями шершавой поверхности.
— Тут мы шли с тобой, Олмер, — негромко произнес он, впервые, наверное, за долгие годы назвав своего господина по имени. — Мы шли вместе… и у Камня Пути ты увидел Знак…
Горбун умолк, прижавшись лбом к камню. Губы Санделло шевельнулись.
— Подскажи…
Но Камень молчал. Молчали и окрестный лес, и земля, и небо.
Нахмурившись, Санделло отступил на шаг, вновь потянувшись к бережно хранимому мечу Эола.
Черный клинок равнодушно коснулся Камня Пути. Железо и камень…
Казалось, друг до друга им нет никакого дела. Обычный меч… обычный валун…
