Три дня друзья ничего не делали — отъедались, отсыпались да гуляли по городу, прислушиваясь, присматриваясь и припоминая. Неприятно удивил их пришедший на следующий день Нефар, порученец Береля, — слова пропуска, переданные для них, действовали только до городских ворот. За частоколом уже требовались иные.
Нефар же зачастил к ним, в свою очередь расспрашивая и выслушивая…
Наступил день состязания. Друзья сумели придать себе довольно приличный вид — одежда была отстирана, оружие начищено, гривы у пони расчесаны и заплетены.
В густой, пестрой толпе они неспешно ехали по проселочной дороге, ведущей на юго-восток. Род Харуз обитал в полудне пути от города; по пути Нефар рассказывал им правила состязаний.
— Там есть обычные виды, — говорил он, — как стрельба из лука, например. Мишень постепенно уменьшают и относят все дальше и дальше. Есть игра копьем — нужно на полном скаку прокинуть его через узкое кольцо. Есть для мечников, для владеющих топорами, кистенями, ножами…
— А единоборства? — спросил Торин.
— Только на деревянном оружии. В полном доспехе. Короче, вместо мечей — палки. Но броня настоящая. Желающих выкликают из толпы. Просто выходишь, переступая черту.
Род Харуз оказался многочисленным истерлингским племенем, постаравшимся на славу принять гостей. На обширном поле появились легкие подмостки с шатрами, украшенными многочисленными флагами. Множество гербов различных колен и домов. И в центре каждого герба хоббит видел небольшой белый круг с черной трехзубчатой короной. Мало было голубых и золотых цветов — предпочтение отдавалось резким черным, красным, желтым краскам. Народ заполнял пространство вокруг очерченного на земле громадного круга; род Харуз, как хозяева, собрался по правую руку от самого высокого помоста, на котором зоркий хоббит заметил Береля в окружении незнакомых ему людей.
До этого уже были песни, и легкое угощение, и суетня распорядителей; но главный пир и пляски ожидали гостей после выявления достойнейших.
Нефар вполголоса рассказал друзьям, что род Харуз ушел сюда из Великой Степи, проиграв бой могучему племени, клану потомков Хамула, Черного Истерлинга, чье имя когда-то наводило ужас на всех обитателей зеленых равнин, перед которым дрожал молодой в те годы Гондор. Род Харуз потерял множество мужчин и, устраивая такие состязания, возмещал потери.
Хоббит уже заметил, что все обитатели Цитадели делились на пришедших сюда поодиночке и большими родами. Одиночкам надеяться было не на кого, они тянулись друг к другу, и возникали братства, скрепленные дружбой прочнее, чем иные рода связывало кровное родство. Немало было таких, кто не вступил в войско, а трудился на земле или у ткацкого станка, обретя наконец желанное спокойствие. Здесь никому не давали пропасть. Иноземные купцы не допускались сюда; почти все потребное Цитадель производила сама, ибо земли ее были тучны, урожаи изобильны, леса богаты дичью, а реки и озера рыбой.
Но вот грянули трубы, и величественный старый истерлинг, с белоснежными седыми волосами и почти коричневой кожей, выехал из рядов на великолепном коне под роскошной попоной. Он заговорил, но на наречии Цитадели; пришлось довольствоваться переводом Нефара. Вождь рода Харуз приглашал всех к честной борьбе. Пять прекрасных девушек ждут лучших из лучших бойцов Свободных Народов. Все, оставшиеся без родни, угла и крова, — выходите!
Сначала объявили состязание стрелков. За ними должны были последовать копейщики, потом — каждый сможет показать «удивительное», как выразился Нефар, такое, что еще не видели. А потом — единоборства…
Бубны и трубы. Клики глашатаев. Людское море взволновалось, и черту стали переходить решившие показать себя. Остро и горячо стало в груди Фолко, и он шагнул за черту, получив от Торина вместо напутствия крепкий хлопок по плечу.
Однако, когда среди трех с лишним десятков соперников он увидел добрую дюжину хазгов, его уверенности поубавилось.
«Тут стрелами никого не удивишь, — подумал он. — И они выстрелят дальше меня, это точно… Но мы так просто не сдадимся!»
Вынесли мишень, белую дощечку на шесте в рост человека; народ расступился позади нее, раздался в стороны. Новый сигнал трубы — и стрелки стали строиться на плавной кривой подле помоста, где стоял Берель. По одному они выходили к линии прицеливания, а глашатай громко возвещал их имена. Каждого встречал одобрительный гул.
Соперники оказались достойны друг друга. На первой стрельбе промахнулся только один из тридцати восьми. Фолко вышел, не чуя под собой ног, не слыша удивленных восклицаний и раздававшихся кое-где насмешек. Понимая, что надо сразу чем-то выделиться, он не стал тратить времени на прицеливание и секунды. Расстояние было для него пустяковым, и он всадил стрелу в самую середину мишени навскидку, чего не позволяли себе даже хазги — непревзойденные лучники.
Когда он возвращался после выстрела, недоуменная тишина вокруг него вдруг сменилась криками радостного удивления, и Фолко пожалел, что не понимает ни слова.
Мишень отнесли дальше, и вновь Фолко не задержался на белой черте; выйдя к ней, он отвесил несколько церемонных поклонов во все стороны; последний он отдавал, стоя спиной к мишени, и, резко повернувшись, пустил стрелу, в то время как другие стояли, примериваясь, довольно долго. И вновь приветствия, взлетающие над головами копья…
После третьего выстрела их осталось двадцать. После четвертого — восемь: кроме Фолко, двое истерлингов и пятеро хазгов. Эти уже посматривали на Фолко с каким-то мрачноватым интересом. После его выстрела навскидку они тоже перестали целиться, и, когда мишень передвинули в третий раз, кое-кого из них это подвело. Их громадные стрелы прошли очень близко от мишени, но все-таки мимо. Теперь люди целились очень долго, ловя малейшее дуновение ветра, то поднимая, то вновь опуская лук.
На пятом выстреле Фолко понял, что его силы на пределе. Дальше ему стрелы не послать, и без того пришлось пускать ее довольно сильно вверх.
Хазги не приняли его вызова стрелять навскидку — выцелили, и ни один не промахнулся. Из истерлингов не попал никто.
Когда мишень отодвинули еще дальше, Фолко лишь тяжело вздохнул.
Пришлось прибегнуть к выручившей его в ущелье Сарумана уловке — пустить стрелу, сидя на земле. Он не промахнулся, и это вызвало бурю восторга. Не попал один из его соперников, их осталось четверо. Однако, когда распорядители стали относить мишень еще дальше, самый старший из хазгов что-то хрипло крикнул. По толпе пронесся вздох удивления, Фолко стоял, ничего не понимая. Старый хазг, низкий, весь в шрамах, протянул ему жесткую ладонь и что-то произнес; хоббит не понял, но протянутую руку пожал. Пожал руку врага…
Стрелки впятером подошли к помосту, где стоял Берель; по пути хоббит увидел отчаянно вопящих что-то восторженное друзей-гномов, а потом услышал, как Нефар негромко перевел ему слова хазга:
— Они отказываются от состязания и требуют, чтобы тебя объявили победителем вместе с ними. Относить мишень дальше они считают нечестным.
