Торин в замешательстве охватил рукой подбородок — слова Малыша задели его. Корыстолюбие старейшин самых древних поселений в Лунных Горах было общеизвестно.
— Я думаю, — продолжал Малыш, — что хирд на поверхность не выйдет совсем даже не поэтому. Как бы ни любили золото наши старейшины, они Тьмы страшатся куда сильнее. Мы забыли, друзья, о Пожирателях Скал, что ушли было из-под Мории — чему мы, помнится, все радовались. А идут они куда? К Серым Гаваням! А что о них Наугрим говорил? Чьи они порождения? Вот и думайте, что может произойти! Пусть мы даже Олмера здесь побьем и прогоним — если Пожиратели доберутся до твердыни Кэрдана… А как их остановить? — Он обвел всех взглядом, выдерживая паузу. — Очень просто. Огонь чем тушат?
Водой. А вода где? В Западном Море. А как ею Пожирателей залить? Тоже на словах просто — встречные тоннели прорубить. Вот и смекаю я, братья, что сейчас все наши с тобой, Торин, соплеменники, весь Халдор-Кайс от мала до велика, рубят скалу под Серой Гаванью, воду в глубь земли ведут. У эльфов с гномами вражда старинная, что верно, то верно, Наугламира ни те, ни другие не забыли, но если Пожиратели испепелят Гавань, то и нам, гномам, тогда не жить. Опять бери золото, сколько можешь унести, и беги, пока подземные своды не рухнули…
— А верно говоришь… — сумрачно протянул Торин. — Не соберет Наместник хирда. Точно, каждая кирка на счету. Надеяться разве что на Дори Атлис!
Посоветуй герцогу — пусть к Морийским Вратам посыльного шлет!
— А если там уже пусто? — возразил хоббит. — Вспомни Синий Туман, что колыхался в том секретном выходе копей, к которому мы рвались! Если вся Мория им вновь заполнена и сам Дори оттуда ушел?
— Ну, может, какой ход и заполнило, — неуверенно ответил Торин, но видно было, что эта возможность еще не приходила ему в голову.
— Гонцов слать, конечно, надо, — продолжал Фолко. — Только и на этот хирд надежды мало…
— Герцогу я все передам прямо сейчас, — поднялся Атлис. — Однако когда еще они до нас доберутся? Олмер ведь ошибок не повторяет. Не подставит он своих под гномьи копья. Не станет дожидаться прихода хирда, раньше ударит.
У него ведь тоже теперь одна надежда — нас по частям разбить…
Атлис допил кружку обжигающего чая, поднялся и скрылся в суматохе лагеря. Друзья остались в тяжелом молчании…
— Зря мы горбуна отпустили, — заговорил Малыш, меняя тему. — Нельзя было отпускать, пока не выведали все планы Вождя! Лопухи мы, нечего сказать.
— Не ворчи! — остановил гнома хоббит. — Не то ты молвишь. Отпустили, как должно. Он свое слово сдержал — а мы, хоть вслух ничего не говорили, но ведь тоже ручались. Уговор дороже денег.
Малыш поджал губы — остался при своем мнении, но спорить не стал.
Вечерело. Воины Гондора разводили костры в ямах, лагеря обносились рогатками, в сгущающийся сумрак уходили ночные дозоры. Тянуло с севера, временами сыпал быстро тающий снежок.
— Новый год уж скоро, — вздохнул Фолко, когда они укладывались спать. — Неужто встретим его где-нибудь под кустом?
— Хорошо еще, если вообще встретим, — жестко заметил Торин.
Гондорская армия наступала, точно в пустоту. На горизонте маячили разъезды Олмера, но они не приближались. Торин выходил из себя: пять дней, как они в войске, пять дней Король ведет своих по Южному Тракту навстречу воинству Вождя, а противника нет как не было! Зато следов осталось предостаточно…
Вдоль широкой, торной дороги стояли мертвые деревни. С непонятной яростью их даже не жгли, а разметывали по бревнышку, превращая крепкие дома в бесформенные груды обломков. Обитатели деревень отыскались тоже — мало кому удалось спастись. Многих угнали с собой, еще больше просто перебили. Мертвые тела были аккуратно сложены, приготовленные к погребению, — видно было, что убивали не торопясь, с толком…
— Хазгская работа, — мрачно вымолвил Торин, когда отпылали погребальные костры. — Это их давнишние земли, расчищают, значит.
— Это еще доказать нужно, — буркнул хоббит, почувствовав себя уязвленным за хазгов: они были хорошими товарищами, когда трое друзей шли с отрядом Отона…
Дымы пожарищ мало-помалу затягивали северный и северо-западный края горизонта.
К востоку, где лежали почитаемые хазгами своими земли, такого они не видели.
«Что такое, где же арнорцы?!» — ползли тревожные разговоры. Армия шла почти вслепую. Говорили, что разведчики уходят и не возвращаются, а сами разведчики стали необычно мрачны и насуплены, хотя, как и прежде, никто не мог вытянуть из них ни единого слова. Тарбадская Переправа приближалась, а никто не мог сказать, где же противник. Король приказал лучше прикрыть тылы.
Ночью седьмого дня до гондорского лагеря с трудом добрался измученный гонец. Слух о его прибытии пронесся с быстротой молнии — и люди вскочили на ноги, командиры полков заспешили к королевским шатрам.
Некоторое время спустя они вернулись — хмурые и неразговорчивые; в войсках Гондора свято блюли принцип — каждый должен знать лишь столько, сколько положено ему по должности. Рядовым воинам не объясняли ничего.
Вести, как всегда, принес неугомонный Атлис. Герцог Этчелион звал своего дружинника назад, в свой отряд, однако Атлис отказался расстаться с новыми друзьями. И, вернувшись от герцога, он рассказал:
— Этчелион тоже не слишком разговорчив, но кое-что я понял. Олмер ломит на север, он уже сшибся с арнорцами и, кажется, теснит их. Король приказал коннице выступать вперед. Если войско Наместника не выдержит, нам придется солоно. Пехота идет сзади, к ней должен присоединиться Эодрейд с роханцами. Олмер перешел Гватхло! Тарбад окружен, но гонцы короля спешат к Мории — звать гномов… Герцог хотел, чтобы я шел с ним — он уходит на рассвете с конными полками, — но я ответил, что останусь с вами.
Задолго до рассвета, взяв почти всех заводных коней, гондорская кавалерия двинулась вперед, опережая свою пехоту. Лица всадников были угрюмы; отряды расставались в молчании.
Блистающие доспехами конные лавы гондорцев, развернувшись в боевые порядки, скрылись в дымке равнины; пешие воины молчаливо шли следом, ширя шаг без всяких понуканий. Уставших сажали на телеги.
Минул восьмой день; прискакали двое посланников короля, по виду — спокойные, никаких чрезвычайных приказов они не привезли, и люди несколько успокоились. Но вечером того же дня враг сам пришел к ним.
Из сгустившегося мрака летели губительные стрелы; не боясь огня, на дозорных прыгали огромные волки; отчаянные крики подняли лагерь на ноги; многолетняя выучка гондорских воинов сказалась сразу — прочный строй выстроился точно по волшебству, костры погасли, — и в ночи нападавшие лишь зря тратили стрелы. Однако никто в гондорском лагере не сомкнул глаз до утра, а на рассвете королевскую армию атаковали свежие полки Вождя.
Казалось, они вырастают из-под земли; за считанные минуты вся гондорская пехота оказалась в кольце. По обе стороны Тракта развевались черно-белые знамена Олмера; вглядываясь в неподвижно ждущие сигнала ряды врагов, хоббит узнавал знакомых по двум предшествующим битвам хеггов и ховраров вкупе с ездящими на волках и теми, что держали на длинных сворках у седел страшных тигроволков. Однако не заметно было ни истерлингов, ни ангмарцев, ни тем более хазгов. Появились — в который уже раз — незнакомые хоббиту племена: похожие на гномов коренастые крепыши с большими топорами и шестиугольными вытянутыми щитами — они сражались пешими.
