За спиной тоже все было в порядке: Ромар бормотал какие-то заклинания, Уника поправляла разбросанные костры. Потом Ромар спросил:
– Что у тебя делается?
– Все в порядке, – успокоил Таши.
Ромар усмехнулся и сказал:
– Они нам головы дурят, а я им. Ты уж не серчай, но себя я им представил страсть каким богатырем, а тебя они за слабака приняли, потому и бросились с твоей стороны, а у нас лишь для вида.
– Так и надо, – согласился Таши.
– Больше уж не обманутся. Я надеялся, мы сможем их испугать, а они только сильнее разозлились. Теперь подождут с полчаса, пока костры пригаснут и прямо сквозь огонь пойдут. Не знаю, как и отобьемся. Прежде они трусоваты были – не удалось взять нахрапом, так они уходили, а тут как взбесились. Не хотят отступаться.
– Не отступятся – опять получат, – сказал Таши, стараясь погасить в груди тревожный холодок.
Время шло. В далеких кустах что-то хрустело, потрескивало, но никто уже не пытался выманить людей из-под защиты костров. Поняли, что среди путников затесался бывалый маг, знающий увертки большеглазых и умеющий не хуже их наводить мороки. Прошел час. Костры уже пылали не так ярко, Уника берегла топливо. Карлики вновь завели боевой мяв, но Таши напрасно ждал нападения, накричавшись противник притих. Истомившийся Таши уже сам желал, чтобы началось нападение.
– Чего они там возятся? – раздраженно цедил он.
– Радоваться надо, что возятся, – отвечал Ромар. – Все к утру ближе.
Вот и луна всходит. Нам будет легче, им трудней.
– Костры гаснут. Скоро топить будет нечем.
– Значит, судьба. Но сам понимаешь, подгонять я их не стану. Не нападают – и ладно, – Ромар прислушался и добавил:
– Ох, что-то там затевается, а что – не пойму. Гляди зорче, и лунному свету не верь.
Луна, окруженная морозным кольцом, как и вчера выползла из-за леса, выбелила поляну, густо зачернила тени. В ее обманном сиянии четко вырисовалась цепь невысоких фигур, плотно окруживших агонизирующие костры.
Карлики сидели, как сидят при стаде сторожевые псы, знающие, что за верную службу щедро получат объедков с хозяйского стола. Ни один упырь не шевельнулся, даже пар от дыхания не был заметен, и лишь луна бликовала на огромных в пол-лица глазищах.
Таши уже не торопил судьбу. Он понимал, что когда стая бросится на них, все будет кончено в три минуты. И все-таки, без боя он не сдастся.
– Стрелять? – спросил Таши шепотом.
– Не надо, – так же тихо ответил Ромар. – Не дергай смерть за усы.
Видишь, у них что-то неладно.
Таши ничего не видел, но ждать был согласен хоть до полудня.
В дальних рядах осаждающих произошло некое изменение. Движением это назвать было бы нельзя, поскольку ничто там не шевельнулось, но все же что-то произошло. Какая-то угроза была там, что-то страшное, и вдвойне страшно было от необычности этой угрозы.
Таши никогда не отличался волшебными способностями, не умел многого, что доступно чуть не всякому младенцу, но чутье на опасность у него было отменное, и сейчас оно заставило напрячься в ожидании самого худшего.
Сзади тяжело задышал и заскрипел зубами Ромар, – Уника чуть слышно прошептала:
– Ой, мамочка.
А затем происходящее на краю поляны определилось, обрело форму и движение, и Таши увидал сына Йоги. Тот медленно брел через поляну, время от времени останавливаясь около недвижных фигур, протягивал руку, и тогда морозную тишину нарушал отчетливо слышный хруст, а фигуры одна за другой исчезали, обращаясь в черные бесформенные кучи, в которых не было больше ничего живого.
Таши медленно начал приподыматься навстречу проводнику, но горячая ладонь Уники заставила его опуститься обратно.
– Не двигайся, – долетел невесомый шепот.
Хрупкая фигурка исполняла небывалый танец между покорно умирающими чужинцами. Ни один из них не пытался спастись или хоть как-то защитить себя. Ни один не вскрикнул, не застонал, лишь открытые глаза мерцали потусторонним светом, и так же васильково светились глазницы убийцы.
Казалось кошмарное действо продолжается неизмеримую вечность, но вдруг оказалось, что поляна пуста, и сын Йоги привычно растворился невесть где, а луна уже не светит столь ослепительно, потому что подошло утро.
С долгим стоном Ромар разогнул затекшую спину.
– Кажется, целы, – сказал он.
Унику била неудержимая дрожь. Таши продолжал затравленно озираться; казалось, сейчас он заклацает зубами.
– Ну что вы? – хрипло произнес Ромар, – теперь уж все позади. Сюда больше никто не сунется, хоть спать ложись, спокойней чем в родном доме.
– Нет уж, – сказал Таши. – Я теперь долго спать не буду.
– Ну и ладно. Давай-ка огонь в один костерок соберем, чтобы поуютнее…
Привычное дело привело всех в чувство, хотя о сне никто и не помышлял. Плотной кучкой сидели у костра, редко-редко перебрасывались словами, больше вслушивались в предутреннюю тишину. Когда забрезжилось вокруг, начали собираться. Трупы большеглазых валялись повсюду, громоздились кучами на поляне, были разбросаны в кустах, вмерзали в лед протекавшего рядом ручейка.
Таши долго разглядывал мертвецов. Да, это не люди. Согнутые – не настоящие, но все же люди, а это – не пойми кто. Глаза как у кошки, уши больше на собачьи похожи. Хвост, небольшой, но вполне заметный. И клыков нет: зубки ровненькие и острые – один к одному; рвать ими неудобно, а кожу прокусывать – самое милое дело. Спина изгибается дугой, видать по деревьям хорошо прыгают. Понятно, зачем Ромар велел копье острием над головой держать. Не сильные зверюшки, даже вовсе слабые, но такой оравой слопали бы путников не поперхнувшись. Да еще и магия у них, чужая, против которой так просто не устоишь. Хорошо, Ромар рядом был, а то отправились бы прямиком на эти вот зубки. Ромар уберег. И еще сын Йоги… – Таши поморщился; не хотелось вспоминать ночную сцену.
– Чем это он их? – спросил Таши, кивнув на окоченевшие тела.
– А руками, – ответил Ромар. – Брал, понимаешь, за голову и шею сворачивал. А они, бедняги, и бежать не смогли. – Ромар рассмеялся нервно и добавил:
– Ведь он, прохиндей, нас вместо живца использовал. Знаешь, как большую рыбу на живца ловят? Я старался по лесу пройти тихохонько, чтобы ни единая живая душа не заметила, а он сзади крался и всему лесу о нас в голос кричал. То есть, не кричал, конечно, а морок наводил, что мол идут слабые да глупые, которых есть приятно. Вот большеглазые и слетелись отовсюду. А как мы им сразу не дались, тут они свое поганое чародейство в ход пустили, чтобы воли нас лишить, чтобы мы сами им на зубок пошли. Ну а проводник наш этим и воспользовался, завернул их волшебство против них же самих. И пока он им шеи ломал, ни единый не то чтобы сопротивляться, но и пикнуть не смел. Ну что же, все к лучшему. Теперь большеглазые не скоро оправятся. Хотя страху я за эти два дня натерпелся – на двадцать лет хватит. В жизни бы Нешанкиного сына больше не видеть…
