— Как ты груб! — обиделась девушка. — И чего я только с тобой…
— Никто не заставляет, — осклабился парень. — Зачем за мной таскаешься? Зачем следишь? Я пришёл — и я ухожу. Недосуг мне по здешним лесам месяцами шастать.
— А чего же ты хочешь?
— Хочу узнать правду. Кто вы такие и почему воюете, — совершенно честно ответил юноша. — Почему вас прозвали Умниками. Что такое эта, как её… Сенсорика. Ты утверждаешь, что этот мир — твой; что это значит? И не мнишь ли ты себя равной Великому Духу, Всеотцу, Творцу Сущего и Не — Сущего?
— Всеотцу… — Аэ криво дёрнула щекой. — Ты так крепко в него веришь?
— Как же мне не верить, если я сам его видел! — поразился Твердислав.
— Когда? — живо заинтересовалась девчонка.
— Да… когда… Недавно совсем. Когда сюда летел.
— Ага! Про мой мир ты говоришь — это, мол, морок, всё тут ненастоящее, и кровь — не кровь, а только краска…
— Да не говорил я ничего подобного про краску…
— Ну, это я фигурально выражаюсь, как ты не понимаешь! — фыркнула Аэ. — Не перебивай, пожалуйста!.. Так вот, в мой мир ты не веришь. Тебя он не интересует, хотя здесь ты ходишь, смотришь, ощущаешь…
— Я тебя ощущать не собираюсь, — торопливо сказал Твердислав, видя, что Аэ сделала пару шагов к нему.
— Да нужен ты мне больно, задохлик моральный! — покраснела Аэ. — Что ты меня всё время перебиваешь? Это у вас так принято?..
— У нас не принято убивать первых встречных и посылать к нему всяких там огневиков, — пробурчал Твердислав. — Интересно, а на что бы ты тратила своё красноречие, если б тот оборотень меня без лишних слов прикончил?
— Тратила бы на кого-то другого, — огрызнулась Аэ. — Если бы оборотень тебя прикончил… это значило бы, что ты ничего из себя не представляешь; ни силы в тебе, ни гонора, а гонор, знаешь ли, он порой поважнее силы. То же самое, если б ты вырвался и убежал…
— Ага, от такого старичка, пожалуй, убежишь…
— Можно было убежать, — непреклонно отрезала Аэ. — Но ты предпочёл драться и проявил при этом такие… гм.. странные способности, что мы не могли тобой не заинтересоваться.
— И сильно заинтересовались? — съязвил юноша.
— Суди сам — я сразу же отправилась на тот перекрёсток… готовиться к встрече. Мне, конечно, жаль, что я тебя не убедила ещё в тот раз… сейчас ты намного крепче, недоверчивее, злее… Ты не веришь ничему и никому, только самому себе. Ты и в мой мир не веришь…
— Погоди про мир. Доскажи сперва про перекрёсток!
— Ага, зацепило? — хорошенькое личико вспыхнуло озорной улыбкой. — Сперва я думала, что легко уговорю тебя. Зачем тебе этот город? Для тебя и таких, как ты, он чужой…
— Это уж моё дело, — отрезал Твердислав. — Ну, предположим, уговорила ты меня тогда, и что бы случилось?
— Ты бы стал одним из нас, — Аэ пожала плечами.
— А зачем?
Признаться, он рассчитывал если и не сбить её с толку этим вопросом, то по крайней мере заставить хоть ненадолго растеряться. Однако же Аэ и бровью не повела:
— Как это зачем? У нас. Ты. Бы. Смог. Исполнить. Любые. Свои. Желания! — торжественно, почти по слогам проговорила она, и лицо её словно бы осветилось изнутри.
— Как это так — “все желания”? — не понял Твердислав.
— Да вот так, глупая твоя голова! Чем ты только слушал — ухом или брюхом? Я сказала именно то, что хотела сказать, и без всяких там вторых и десятых смыслов!
— Ну а если я по небу захочу летать, аки птиц?
— Если сумеешь заиметь себе такой мир, где это естественно, — то почему бы и нет? — пожала плечами Аэ.
— Естественно? Это как?
— Ну, малая гравитация, обилие сильных воздушных потоков… Слушай, я не специалист! Костяк должен быть прочный, но лёгкий…
— А где же это я, интересно, заимею мир? — саркастически осведомился Твердислав.
— О! — Аэ с важным видом подняла палец. — Вот если бы ты стал одним из нас…
— Слышал я уже эту песню, — юноша поморщился. — Это, наверное, так выглядит: валяюсь я в каком-нибудь подвале, гнилых грибов накушавшись, и кажется мне, что вокруг — мир прекрасный и удивительный, и сам я в поднебесье парю… Я ведь и сейчас под землёй. В коммуникации спустился, да так и не вышел, а ты на меня морок наслала!
— Если я наслала на тебя морок, то почему ты не допускаешь мысли, что твоё свидание с Великим Духом тоже было мороком? — прищурилась Аэ.
— Что?.. Мороком?.. Ах ты… — у Твердислава всё помутилось перед глазами от ярости.
— Эй, эй, угомонись! — Аэ отступила на шаг, а её огр, напротив, подобрался поближе. Сегодня на нём тоже были добрые стальные доспехи — Твердислав более не считался мухой, которую на одну ладонь положишь, а другой прихлопнешь. — Угомонись и рассуди логически. Если я могу делать мороки, почему их не могут делать твои нынешние друзья?
— Потому что… потому что… — не хватало воздуха, Твердислав задыхался. — Потому что они не могут. Я у них ничего подобного никогда не видел. Мороки — это злая магия…
— А почему ты уверен, что они не могут пользоваться такой магией? — внезапно осмелев, Аэ одним движением вдруг оказалась совсем рядом с Твердиславом. Тот осторожно отступил, стараясь держать в поле зрения её руки — ещё ткнёт ножом… — Почем ты знаешь, может, они хотели обмануть тебя… заставить сражаться за них… У них мало солдат, мы знаем, много механизмов, но мало живых — так почему бы не устроить эдакий питомник, садок, где будут растить бойцов? А чтобы эти бойцы не начали задавать очень много вопросов, придумали вам Великого Духа, Бога, Всеотца, Творца — называй как хочешь. Неужели ты думаешь, что с их техникой не соорудить подходящий морок? Да раз плюнуть… Ты говоришь, что тебя обманываю я — а почему бы не предположить, что тебя обманывают другие?
Твердислав стоял, невольно тиская меч. Аэ говорила логично, очень логично. И разве не мучили сомнения самого Твердислава? Разве не задавался он вопросом: а как получилось, что Учителя — единственные, кто может толковать Его волю и желания? И, восставая против приговора Учителя, приговора, вынесенного Лиззи, разве не восставал он против Его воли?
Да, но Он, милостивый и милосердный, простил Своё своевольное чадо!..
Мысли метались, точно рыбки в банке. Кто знает, на что способны те, из Звёздного Дома! Что способны они создать? Какие мороки напустить?
А если это гак…
Твердислав даже пошатнулся. Нет, нет, нет, немыслимо, невозможно, непредставимо даже!
Но страшные слова сами собой возникали у него в сознании:
“Никакого Великого Духа нет!”
Аэ не сводила глаз с искажённого мукой лица Твердислава.
“Да… если я не верю в её миры, почему я должен верить в то, что мне показали не подделку, не хитро наведённый мираж, что случается в южных пустынях?.. Но почему я должен и не верить? Умники — враги… враги всегда лгут… Да, но что плохого они сделали лично мне? Один раз попытались убить? Вздор, ты тоже убивал их. Почему я должен считать их своими врагами? Ты же видел, на что способна та же Аэ. Почему ты думаешь, что у неё не нашлось бы ничего против тебя?
