Мой старый друг все еще меня не понимал. Что же здесь неясного?
– Хай, мы были вместе для того, чтобы своей жизнью выразить любовь.
А получилось так, словно мы писали книгу и бросили ее на полуслове, едва перевалив за половину. Мы же не можем ее бросить и сказать, все, конец.
– Я не желала с этим примириться.
– Представь, что читатель захочет узнать, как мы сумели использовать в жизни то, чему мы научились, как мы преодолели все испытания, и вдруг, в самый разгар событий книга обрывается на словах редактора:”их гидросамолет попал в аварию, она погибла, поэтому путешествие так и не завершилось”.
Он улыбнулся.
– А ты хотела, чтобы все закончилось так: после аварии Лесли вернулась из загробного мира, и они жили долго и счастливо?
– Пожалуй, это украсило бы любую книгу. – Мы рассмеялись.
И тут мне пришло в голову, что все это может оказаться вовсе не шуткой. Может, наша авария – это одно из испытаний в путешествии по картине мира?
– Послушай, Хай, – начала я. – У Ричарда было много интересных идей. Поначалу они казались просто сумасшедшими, но потом выяснилось, что он прав. Ты знаешь о космическом законе – представь себе то, что ты хочешь, и оно войдет в твою жизнь. Неужели из-за нашей аварии космический закон изменился? И если я представлю себе что-то очень и очень важное, оно все же не сбудется?
Наконец он сдался и сказал с улыбкой: “космические законы не меняются”.
Я сжала его руку.
– А мне было показалось, что ты хочешь меня остановить.
– Никто на земле не в силах остановить Лесли Парриш. С чего ты взяла, что на это кто-нибудь здесь отважится?
Пришла пора прощаться. Я обняла их и расцеловала.
– Я люблю вас, – сказала я, кусая губы, чтобы не разреветься. – И всегда буду любить. Мы ведь еще встретимся, правда?
– Ты и сама знаешь, – сказал Ронни. – Еще увидимся и поболтаем.
Я раньше не верила, что все это может случиться. Я по натуре скептик. Конечно, я надеялась, что Ричард прав, и мы живем не только один раз. Теперь я знала это наверняка. Я знала и то, что придет день, и мы с Ричардом вместе войдем в этот свет любви. Но не сейчас.
В возвращении к жизни не было ничего невозможного, это было довольно просто. Как только я пробилась сквозь стену нашего предубеждения, что нельзя сделать невозможное, я увидела картину мира вблизи, словно тот ковер, о котором говорила пай. Перебирая его по ниточке, продвигаясь шаг за шагом, я, как фотограф, подбирала нужный мне фокус.
И я нашла Ричарда в одном из альтернативных миров, который он по ошибке принял за настоящий. Он лежал на моей могиле, окруженный непробиваемой стеной горя, и не чувствовал, что я была рядом.
Я билась в эту стену: “Ричард…”
Не слышит.
– Ричард, я здесь!
Он рыдал на моей могиле. Но ведь мы договорились – никаких надгробий!
– Любимый, я день и ночь рядом с тобой. Нас разделяет только твоя вера в нашу разлуку.
Цветы на могиле говорили ему, что смерть призрачна, а жизнь непобедима, но он их тоже не слышал.
Наконец он поднялся и побрел в дом. Стена горя заслонила от него закат, кричавший ему, что ночь – это время, когда мир готовится к грядущему рассвету. Он вынес свой спальный мешок на веранду.
Сколько раз надо крикнуть, чтобы человек услышал правду? Разве это был мой муж, мой дорогой Ричард, веривший в то, что в мире все не случайно и падение листа и рождение галактики? Да он ли это лежал под осенними звездами и стонал от горя?
– Ричард! – Воскликнула я. – Ты абсолютно прав! Наша авария не случайна! Перспектива! Ты уже знаешь все, что надо для нашей встречи! Помнишь? Сосредоточься!
И вдруг он грохнул кулаком по столу, придя в ярость от того, что он сам засадил себя в темницу.
– Не сдавайся, – закричала я. – Наши путешествия не закончены. У нас… Так много впереди. Ты можешь все изменить прямо сейчас! Ричард, любимый, сейчас!
Окружающая его стена пошатнулась и начала трескаться. Я закрыла глаза и изо всех сил сосредоточилась. Я представила, что мы сидим вдвоем в кабине ворчуна, летящего над бескрайней картиной судеб, я почувствовала, что мы вместе. Нет ни печали, ни горя разлуки.
И он тоже это почувствовал и потянулся к ручке газа. Закрыв глаза,
он напряг все силы, чтобы сдвинуть этот рычаг.
Словно освободившись от дурмана, он вздрогнул и уперся в свои железные предубеждения. Они дрогнули.
Мое сердце заколотилось. Я бросилась на помощь.
– Любимый, я жива, я не умирала! Мы вместе!
Стена рухнула. Мотор ворчуна чихнул и завелся. Стрелки приборов зашевелились.
Ричард избавлялся от того, что он принимал за реальность. Он отказался верить в то, что мы разбились. Несмотря ни на что, он отказался верить в мою смерть.
– Ричард! – Закричала я. – Это правда! Поверь! Мы можем лететь дальше!
Он рванул ручку газа, мотор взревел, поднялась водяная пыль.
Как я счастлива была его видеть! Он открыл глаза в ту секунду,
когда ворчун поднялся в воздух. Наконец мы оказались в одном мире, и я услышала его голос:
– Лесли! Ты вернулась! Мы вместе!
– Ричи, дорогой мой! – Воскликнула я. – У тебя получилось, я люблю тебя, у тебя получилось!
XIII
Пока ворчун набирал высоту, мы сидели, крепко обнявшись
– Лесли! Я не сплю! Ты жива!
Она не погибла, не лежала в сырой земле, она сидела рядом, сияя, словно восходящее солнце. И привиделась мне не эта встреча, а те долгие месяцы, когда я скорбел о ней в альтернативном мире, решив, что она умерла.
– Без тебя было… – Задохнулся я. – Жизнь замерзла. Все потеряло значение! – Я дотронулся до ее лица. – Где ты была?
Она засмеялась сквозь слезы.
– Я была с тобой. Когда мы начали тонуть, я видела, как ты нырнул.
Я думала, ты ищешь свою куртку, и просто не поверила своим глазам, когда ты достал мое тело из самолета. Я была возле тебя, но ты видел не меня, а мое тело!
Она была рядом!
Мы вместе так много узнали, почему же я внезапно все забыл и принял видимый мир за истинный? Ведь, увидев ее мертвой, я сразу сказал нет!
Одно слово в момент истины. Почему же я не прислушался к самому себе?
Все могло быть иначе, если бы я сразу отказался верить в эту ложь!
– Я мог бы тебе помочь, – сказал я, – если бы не позабыл об истине…
