Тёрн покачал головой, осуждающе взглянув на достопочтенного мэтра.
— Уважаемый доктор. Зачем нам играть словами? Вами показываемое — лишь вторичные признаки. Свойства. Но не верю, что вы не поняли мой вопрос или что вас не интересовали первичные.
— Зачем играть словами? — алхимик поднял брови, резко захлопнул журнал. — Ну, хотя бы из соображений моей безопасности. К Гнили проявляют интерес самые разные силы. Как в Навсинае, так и в Некрополисе. Не говоря уж о рыцарских орденах.
— Меня интересует, почему Гниль появляется именно там, где появляется? — упрямо повторил Тёрн. — Что её притягивает? Естественные причины, магические или что-то третье? Как именно поражаются дети? Почему остаются совершенно здоровы матери и отцы? Это очень напоминает порчу, досточтимый доктор. Порчу, кем-то сознательно наведённую. И, конечно, у вас, мэтр, имеется карта, где нанесены все проявления Гнили за последние годы. Высокоучёный мэтр Шелдари упоминал о такой…
Ксарбирус некоторое время молчал, напряжённо буравя задающего странные вопросы дхусса маленькими, глубоко посаженными тёмными глазками.
— Понятно. Да, Шелдари не зря послал тебя ко мне — видно, очень спешил отделаться. Точного ответа на твои вопросы, Тёрн, нет ни у меня, ни, боюсь, даже у Высокого Аркана. Мы знаем, что Гниль усилилась после явления Небесного Сада. Знаешь, что это такое?
Дхусс кивнул:
— Знаю, досточтимый доктор. Хотя, конечно, сам его не видел, только… только изображения в трактатах.
— То-то, что изображения, — проворчал Ксарбирус, с усилием тиская собственный подбородок. — А я имел счастье лицезреть сам, двадцать два года тому назад… Никакие картинки и близко не лежали, Тёрн. Жуть что творилось, народишко решил — конец света настаёт. Но ничего, обошлось, только Гниль свирепее стала. И больше подчиняется Балансу небесных светил. Можно говорить и о её глубинной связи с магической первоосновой мира, проявлением коей в известных нам пределах являются Камни Магии. Ну а кроме этого — мы знаем, что Гниль сильнее всего проявляется в густонаселённых областях, подобно болезням и мору. Ничего удивительного — скопление людей означает грязь и нечистоты, а они служат источником всякой дряни вызванной к жизни рассеянным истечением силы магических Камней, залегающих в земной коре. Не думаю, что сильно ошибусь, предположив сходную природу и рекомой Гнили. И, подобно тому, что залогом успешной борьбы с моровым поветрием является чистота, та же чистота поможет и против Гнили. Посмотри вокруг — Гиалмарские равнины и даже город Семме от этого бедствия отнюдь не страдают. Мало народу, мало грязи. То же самое относится и к небольшим лесным племенам, вроде тех же таэнгов.
— Но разве их деревни менее скученны, чем человеческие поселения в той же Державе Навсинай? Или у таэнгов с клоссами принято мыться куда чаще, чем у людей?
— А, вижу, вижу, друг мой Шелдари в тебе поистине не ошибся. Смотришь в корень, дорогой мой дхусс, и задаешь правильные вопросы.
— Вы уже говорили это, досточтимый доктор.
— Истина не тускнеет от повторений! — хихикнул алхимик. — Этот вопрос — почему поражает в большей степени населённые именно людьми пространства, не клоссами или, скажем, таэнгами — я перед собой, конечно же, ставил. С присущими мне тщательностью и аналитичностью я атаковал проблему с разных сторон. Позволив себе опустить промежуточные этапы доказательств, скажу лишь, что у каждой расы — своё, особое сродство к магии, источником коей служат всё те же Камни. Люди неведомым пока образом преобразуют её, эту магию, и далеко не всегда к своему удовольствию. Факт, что именно человеческая раса дала самых сильных чародеев, самые изощрённые заклинания и способы использования Камней Магии. Люди господствуют в нашем мире, именно люди, а не аэлвы, сидхи, гномы, орки-гоблины или, скажем, вы, дхуссы. Моя гипотеза — что каким-то образом всеобщее людское даёт побочный эффект от взаимодействия с силой Камней. Так что Гниль, я считаю, имманентно свойственна роду человеческому. Сиё, однако, не значит, что с Гнилью нельзя бороться или же что надо опустить перед ней руки. Но способы борьбы тут совершенно не героические, сводятся в основном к просвещению тёмных землепашцев да раздачи деревенским старостам и головам запасов должных эликсиров, действующих по принципу «одна скляница на бочку воды» и допускающих отклонения от идеального разведения. Ну и, разумеется, непригодных для использования в качестве одурманивающих напитков, а то знаю я этих пахарей, враз всё выхлебают. Так что я, дорогой мой Тёрн, выступаю эдаким культуртрегером. И не без успеха, должен признаться.
— А другие навсинайские чародеи? Почему же они не последуют примеру?
— Как «не следуют»? Очень даже следуют! Собезьянничают с меня, завистники, скопируют составленные мною эликсиры — я их специально делаю простыми, чтобы облегчить приготовление, — и пожалуйста, горланят о своей «победе»! А меня, меня не допускают в вивлиофику Таурмагического университета, не говоря уж о том, чтобы предоставить кафедру! — мэтр обиженно отвернулся и фыркнул, словно видя перед собой тех самых обезьянничающих завистников.
Тёрн помолчал, глядя на алхимика со странным выражением — смесью лёгкой досады и известного понимания.
— Мне кажется, почтенный мэтр не совсем со мной откровенен, — наконец проговорил дхусс, глядя на Ксарбируса в упор. — Я шёл через Навсинай и видел совсем другое.
— Любопытно будет послушать, — улыбка медикуса сделала бы честь опытному царедворцу.
— Против Гнили нет защиты. Эликсиры срабатывают один раз, скажем, останавливают многоножек, но, когда вспухает следующий нарыв, твари спокойно идут сквозь яд и ничего им не делается. Рождаются не только «ляльки чорные», как говорят пахари, но и вроде бы совершенно нормальные дети, растут — месяц, два, три, а потом встают, выпускают зубы и перегрызают родителям горло. Или не родителям, кто попадётся. «Ведьм» и «ведьмаков» сжигают всё больше, а толку никакого.
— А-а, — протянул Ксарбирус. — Неужто я вижу перед собой ещё одного спасителя мира? Дорогой мой Тёрн, уверяю тебя, мир прекрасно проживёт, несмотря ни на какую Гниль. Это просто контрольный механизм. Ты понимаешь, что это значит?
Дхусс сдержанно кивнул.
— А раз понимаешь, то должен знать неизбежное следствие взрывного роста численности, как принято говорить у нас, учёного люда. Моих собратьев расплодилось слишком много. Мир, как может, защищается от нас. Не всегда приятными нам средствами, но ничего не поделаешь. Долг магов и алхимиков — помочь утверждению баланса, не допустить всеобщего бедствия. Чтобы болезнь не пошла вширь, вразнос, чтобы необходимая коррекция не обернулась катастрофой. Что, надеюсь, тебе тоже понятно.
— Странно, — помолчав, сказал дхусс. — Странно, что высокоучёный мэтр Шелдари не стал объяснять мне всё это. Ведь в изложенном вами, достопочтенный доктор, нет ничего скрытого или тайного.
— Значит, ты таки не понял, — Ксарбирус изобразил досадливую гримасу. — Скажи, что ты слышал по дороге сюда через Державу? Что говорит простой народ о Высоком Аркане и магах?
