Это и был знаменитый и совершенно незнакомый нам Цветник.
А начали мы знакомство с жуткого конфуза Цукоши.
Совсем рядом с дорожкой начинались заросли неизвестного растения, на ветках которого, трогательно поддерживаемых палочками-рогульками, висела клубника величиной с футбольный мяч. Обжора-Азмун и здесь не смог подавить зов вечно голодного брюха. Он сорвал с ветки ближайшую ягоду и с хлюпаньем засунул в нее довольное лицо.
Тут же выронил ягоду и согнулся пополам.
Его вырвало.
От лежащей на земле клубничины разносился сильнейший запах падали.
– Эх ты, дурында, – ласково сказал Кувалда, с жалостью глядя на содрогавшегося Цукошу, – ее ж только Пакость есть может…
– Ого, – тихо заметил Леня. – А вот и садовник пожаловал.
Странной, подпрыгивающей походкой к ним действительно направлялся человек. Когда он подошел достаточно близко и уже можно было разлядеть его лицо, Цукошу снова вывернуло. Ну, это, наверное, по инерции. Хотя зрелище, доложу я вам, было… весьма и весьма специфическое.
Недопеченный крендель с как попало воткнутыми изюминками глаз, который, перед тем как посадить в печь, изрядно покромсали ножом…
Или сильно подтаявший снеговик, у которого уже и нос-морковка отвалился…
Что-то среднее между этими двумя обаяшками.
Был он невысок ростом, примерно Стармеху по плечо, с редкими длинными волосами и большими мясистыми ушами-локаторами. Подбежав к Кувалде, он радостно запрыгал вокруг него, издавая как раз то, уже слышанное нами мычание, только тоном повыше.
– Это… Кто это? – сдавленно спросил Дима.
– Это – Дуня. – Невыразимая нежность сквозила в голосе Кувалды. Он ласково гладил урода по голове и сунул ему в руку заныканный где-то кусок сахара.
– А что у него с лицом? – Бестактный вопрос, не спорю, но Дима был, честно, ошарашен.
– А-а, это-о, таким уродился, болезный, така уж у него, ить, стало быть, планида… А лицо… Он, ить, вообще безо рта на свет народивши… я вот так иду, смотрю, пацан в траве лежит… махонький, глазки черненьки, а не плачет… Гляжу – а рта-то и нет… ну, я ему ножичком и проковырял… неаккуратно маненько, да ничего, и так сойдет… Ты на лицо-т не смотри, главно дело, штоб человек хороший…
Дуня меж тем, поплясав около Кувалды, видно, решил пойти познакомиться с остальными. А знакомство у него – представляешь? – состоит в том, что, попрыгав на месте, этот урод вдруг, не спросясь, кладет тебе голову на грудь и пускает слюни.
Надо отметить, мужики очень мужественно перенесли эту трогательную процедуру. Когда очередь дошла до Сани, его замутило, но он только крепче сжал зубы. У настоящего Сани-Двоечника, без примеси, так сказать, Саши Самойлова, наверное, давно бы уже случилась истерика.
Дуня покончил со знакомством и что-то промычал Кувалде.
– Так, ить, в гости зовет… – перевел тот. – Наши блинки – ваши байки…
Этого только не хватало!
– Нет, Гризли, – решительно отказался Стармех, – мы, знаешь ли, еще не устали, рано отдыхать. Так до Лечебницы можем засветло не успеть.
– Ну-у-тко, низя-я, низя-я так, братцы, – заныл Кувалда, – обижать-т, хорошего человека – грех, ить, он к вам – со всей душой… Низя-я… Хоть минутку посидеть на-адо… Отсюда до Лечебницы – уж и рукой подать… – Стоящий рядом Дуня изображал на своем кошмарном лице скорбь и что-то жалобно подвывал.
– Кончай концерт, Стармех, – шепнул Двоечник, – посидим минуту, не помрем.
– Не помрем? – Дима с сомнением глянул на зеленого Цукошу. – Ладно, Дуня, принимай гостей.
Радости садовника не было предела. Он даже бросился было обниматься, но Леня – первый же, на кого он наскочил, – инстинктивно выставил локоть вперед. Получилось слегка резковато – Дуня с размаху налетел на локоть и шлепнулся на дорогу. Пурген покраснел, Дуня заплакал, Кувалда Гризли, кудахтая, бросился успокаивать обоих.
Ну, конечно, минутки не получилось. Не меньше получаса просидели в хлипком Дунином шалаше, старательно отказываясь от любого угощения и ведя глубокомысленные беседы через переводчика-Гризли. Потом всех повели на экскурсию.
Здоровенное блюдце Цветника было аккуратно разбито на сектора. Каждый сектор чем-то отличался от других. Ну, например: просто цветы, цветы плодоносящие съедобные, цветы плодоносящие несъедобные, цветы плодоносящие ядовитые, цветы плодоносящие просто опасные и т. д. В отдельном огороженном загончике резвились надуванчики. Мужики специально остановились ненадолго – посмотреть. Эта тварь нам знакомая, встречались уже. При соблюдении некоторых элементарных правил опасности не представляет, а понаблюдать за ними – забавно. Ну, представь: среди обыкновенных одуванчиковых листьев на толстом мясистом стебле торчит обыкновенный же, с виду, одуванчик. Через примерно час после восхода солнца он полностью раскрывается. Еще через час начинается интересное. Головка цветка набухает, увеличивается в размерах, потом вдруг громко говорит: «пуф!» и лопается. Разбрасывая по сторонам крошечные парашютики с семенами. А семена у надуванчиков – острые и цепкие, как рыболовные крючки. Попадут на любую поверхность и тут же начинают пускать корни и выбрасывать мелкие листочки. Повторяю: поверхность роли не играет. Поэтому близко к надуванчикам подходить на всякий случай не надо. Цукоша божился, что видел надуванчика, уцепившегося за дуло автомата. Но и это еще не самое интересное. Самое интересное начинается потом. Семян этих каждый цветок отплевывает уйму, места всем, как водится, не хватает… Поэтому они и начинают драться… Натурально. Стенка на стенку. А потом – каждый сам за себя. Незабываемое зрелище. И очень поучительное. При случае напомни, я покажу.
Росли здесь, так же в комфорте и изобилии, желтые плаксы, редчайший белый чертополох, гигантские болмаши и конопля-обманка. А уж сколько незнакомых… Сане больше всего понравились небольшие круглые кусты. Все они были покрыты множеством крошечных цветочков двух видов. Одни напоминали наивные голубые глазки – и непрерывно моргали. Другие изображали розовые губки и посылали вокруг бесчисленные поцелуйчики. Такая вот локальная идиллия. К сожалению, не удалось выяснить у Дуни, как называется этот милый кустик.
– Какая пошлость! – заметил, проходя мимо, Стармех.
Каждое растение, кроме, конечно, блуждающих, занимало свою отдельную и ухоженную клумбу, дорожки были подметены и посыпаны красной крошкой. Похоже на битый кирпич. Интересно: откуда здесь кирпич?
Как умудрялся колченогий идиот Дуня поддерживать здесь такой идеальный порядок, так и осталось загадкой.
На прощание – опять же с прикладыванием головы и пусканием слюней – Дуня всем сделал подарки.
Пургену достался ядовито-красный цветок, смахивавший на жеваную гвоздику.
– Увы, – посетовал Леня, – я сегодня не при смокинге. А то – обязательно бы вставил в петличку!
Но ему тут же объяснили, что это и не для красоты вовсе, а для пользы. Гадость насекомую в радиусе метра напрочь, говорят, отгоняет.
