Кассарин, соответственно, подведет в письменном виде черту под вторым этапом работы и даст «добро» на дальнейшее не ранее чем через сутки, то есть двенадцатого днем. Да нет, если учесть, что одиннадцатое только началось, то, считай, фактически почти через двое суток!
Скорее всего Кассарин отпишет «представить к наградам» и начать третий этап операции с 13 октября.
А она уже сейчас идет во все тяжкие, хотя одиннадцатое едва успело начаться.
И явно идет операция как-то боком.
У него, у Невельского, конечно, есть основания действовать: ведь он имел санкции на параллельное развитие второго и третьего этапов. Но!
Но что делать, к примеру, с Турецким?
Если будет какой-то срыв, не дай Бог, Кассарин повесит на него всех собак за то, что начал развивать третий этап в полную силу, не дождавшись письменного приказа.
Но если все будет о'кей, то у него, у Невельского, появится возможность отрапортовать победно о завершении третьего этапа через сорок секунд после письменного приказа о его начале.
Но! Если Кассарин отдаст письменный приказ о санации Турецкого лишь 12 или 13 октября, а они из него «слепят» «груз 200» уже сегодня, одиннадцатого?! Что тогда? Тогда это будет выглядеть так, что он, Невельский, не дожидаясь распоряжений свыше, начал убирать по собственной инициативе людей, заметных на небосводе московского правоохранения… Что подумает в этом случае Кассарин? Да то, конечно, что у Турецкого был какой-то значительный компромат на Невельского, и поэтому дал добро «замочить» этого следователя по особо важным делам не дожидаясь письменного указания Кассарина на сей счет. Что сделает Кассарин? Может быть, выразит «фе», может, и похвалит на словах, но тут же начнет рыть, пытаясь достать этот самый компромат на него, на Невельского. И хоть компры нет на самом деле (по крайней мере у Турецкого), однако кому ж приятно, когда начинают копать под тебя?
«Нет, нет! — решил Невельский. — Мне не с руки санкционировать, давать добро».
Но дело-то не терпит!
В любой момент может возникнуть утечка, через Турецкого, — раз он поверил Марине… Не в выходцев же с того света поверил он? Нет, разумеется. И теперь эта информация в любую секунду готова «отслоиться» от Турецкого и поплыть по верхам… Куда, в каком направлении? Да в направлении Меркулов — Емельянов, куда ж еще… Минуя аппарат, к беспалому может лечь… Прямо на стол…
Нет-нет! Ждать нельзя! Смертельно опасно!
Развитие третьего этапа идет погано, что и говорить. Философия всплыла откуда-то, явления паразитные… Очень хреново!
«Перестрелять бы их всех в одночасье— оставшихся Грамовых вместе с этим меркуловским выкормышем, — мелькнуло в голове у Альберта Петровича, — да и дело с концом!»
Но! Но только не вследствие моих прямых указаний! Пусть бы этот Иванников сам на себя бы решение взял как старший по исполнительной группе. Это бы неплохо! А там, глядишь, и его самого… Того… И майора посмертно… Как ему и хотелось…
Ладно, ладно!
Куда потом выгребать, мы с Алиной прикинем! Сейчас бы утечки не допустить!
СРОЧНО!
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
ГРИФ «СЕРИЯ К»
11 ОКТЯБРЯ 1992.02.12. ОНПО ИВАННИКОВУ ТЧК НАСТОЯЩИМ ПРИКАЗЫВАЮ ВАМ ДЕЙСТВОВАТЬ ОПЕРАТИВНО ЗПТ ГРАМОТНО ЗПТ ПРИВЛЕКАЯ СМЕКАЛКУ И ГИБКУЮ ТАКТИКУ ЗПТ НЕПРЕРЫВНО ДОКЛАДЫВАЯ МНЕ ТЕКУЩУЮ ОБСТАНОВКУ И ВАМИ ПЛАНИРУЕМЫЕ ДЕЙСТВИЯ ТЧК ГЛАВНАЯ ЦЕЛЬ В НАСТОЯЩЕМ ТИРЕ НЕДОПУЩЕНИЕ УТЕЧКИ ИНФОРМАЦИИ В ЛЮБОМ ВИДЕ ТЧК ПОДПИСЬ ТИРЕ НЕВЕЛЬСКИЙ
Не зря майора Альберта Петровича Невельского беспокоили мысли о возможной утечке информации, ой, не зря!
Странная история, которую можно было без труда интерпретировать именно в ключе утечки информации, произошла тогда же, в ночь на одиннадцатое октября, там же, На улице Красного Маяка, аккурат во время ожидания вышеприведенной криптограммы от Невельского.
Странность этой истории заключалась в первую очередь в том, что об этой истории так и не узнал никто из «смежников»…
Более того: даже непосредственные виновники происшедшей утечки не обратили на нее внимания — как бы… А точнее говоря, просто забыли начисто о случившемся.
История эта произошла буквально минут через пять после того, как Вячеслав Карнаухов шуганул необычно вежливого, любезного таксиста, подкатившего к ним, надо добавить, на подозрительно новой тридцать первой «Волге»; известно же, что в парках новую машину дают только за крупную взятку, и тот таксист, который может ее дать, как правило, не знает чудных слов вроде «здравствуйте», а тем паче «пожалуйста».
Вот Карнаухов и послал его резко, приняв за «подставу», за что тут же получил выговор от капитана Иванникова: «Слишком уж резко, могла драка возникнуть!»
Сцепившись слегка по этому поводу, все трое немного повздорили, и потому стояли надувшись, глядя вдаль… По этой же причине все трое смолчали, увидев странное явление, возникшее откуда-то из-за задворок молочной.
В слякотную осеннюю ночь на одиннадцатое октября, выйдя из пустынного двора, к ним направлялся сам Дедушка Мороз.
Дед Мороз был одет, как ему и положено, — в красную шубу, красную шапку с белой опушкой… Если его что и отличало от обычного Деда Мороза из заводского ДК, так это лицо. Лицо у него было не обычное, не ярко-красное от двух бутылок «Московской особой», одной «Старки» и одного «Казачка», выпитых только что в тесной аппаратной вместе со Снегурочкой, с зампредместкома и с представителем пожарной инспекции, нет, лицо у этого Деда Мороза было естественного цвета — цветущее, в добрых старческих морщинках, — настолько «правильное» лицо, что оно даже производило впечатление хорошей, дорогой динамичной маски, вроде тех, что делают из особой резины на проклятом Западе.
— Добрый вечер, детки! — поприветствовал он их, подойдя.
— Здравствуйте, — сухо ответила Деду Морозу Алина.
Карнаухов обиженно молчал, все еще переживая полученный «втык» за таксиста, а Иванников вдруг замер, пораженный: голос Деда Мороза ему показался до боли, до жути знакомым!
Где же он его слышал?!
Дед Мороз достал из бездонного кармана своей шубы довольно здоровый транзисторный приемник, странного, бутафорского дизайна (впрочем, такой он и должен быть у Деда Мороза) и, включив его, произнес с грустью:
— Дерьмо…
— Что «дерьмо»? — спросил Карнаухов.
— Все, — кратко ответил Дед Мороз. — Все дерьмо, — он подумал и добавил: — Кроме мочи, конечно… Вот: чувствуешь? — Дед Мороз подкрутил ручку настройки, и передняя панель транзистора вспыхнула веселыми разноцветными светодиодами… Шкала настройки ожила, осветившись тихим голубым сиянием, и там, в глубине ее, засветился жидкий кристалл дисплея… По плоскости небольшой активной матрицы побежали, струясь, разноцветные индикационные кривые…
