«Большими делами крутит, видать, Константин-то!» — подумал Турецкий не без уважения. В трубку же он ответил:
— Что ж, я тогда сегодня приеду. Только попозже чуть-чуть. Хорошо?
«Только попозже чуть-чуть» означало «немедленно еду», и поэтому Меркулов, вздохнув несколько укоризненно, сказал лишь одно слово — слегка обижаясь как будто:
— Хорошо.
— Так быстро я тебя не ждал, — сказал Меркулов Турецкому, открывая дверь и подавая руку. — Думал, успею одну семейную обязанность выполнить — в магазин выйти. Ты подожди меня — вон чаю с девочками выпей, а я туда-сюда в один момент. Не обижайся только! Я правда ведь не ждал тебя так скоро, ты ж сам сказал, что приедешь попозже. Так ведь?
— Да так вышло, Костя. Хотел убраться дома, а посмотрел, сколько там убирать, — решил махнуть рукой!
— Вот это правильно. Ты раздевайся, проходи, а я тут мигом.
— Я лучше с тобой!
— Как желаешь… Не хочешь, стало быть, пить чай с женой начальника-то бывшего? Что ж, одобряю… Ну, пойдем!
Они сели в машину Турецкого и поехали в сторону местного «Универсама». Развернувшись возле магазина, долго искали место для стоянки — хвоста за ними вроде не было.
Войдя в торговый зал, оба, и прокурор, и следователь по особо важным делам, почувствовали: им крупно повезло.
В мясном отделе давали сразу сосиски, фарш в брикетной расфасовке и пельмени. В молочном — выкинули дешевые яйца, разливную сметану и майонез в стеклянных банках! А в рыбном мойвы было море! И обещали вот-вот минтая выложить — его, мол, днем еще, после обеда разгрузили.
Люди, предчувствующие скорое и неизбежное наступление первого, приходящего к нам с Запада Рождества Христова и вслед за этим идущего уже навстречу — с Востока на Запад — Нового года номер один, давились за любой дорожающей на глазах жратвой…
Из двадцати касс в торговом зале функционировали, как обычно, только две. Очереди выстроились к ним колоссальные, поэтому Меркулов с Турецким могли говорить без опаски — никто, даже сам Господь Бог не мог бы сориентироваться в этой людской каше, подслушать их здесь…
— Рассказывай, — сказал Меркулов. — Подробно. Все. И только по порядку, понял?
За час с небольшим Турецкий рассказал Меркулову все, ничего не скрывая.
Он даже не утаил перед другом факт взятия им миллионной взятки у Сергея Афанасьевича Навроде, хотя именно к взяткам Меркулов был особенно неравнодушен и именно ими любил заниматься больше всего: поймать на взятке дело весьма не простое.
Однако в данном случае Меркулов на это сообщение отреагировал довольно вяло:
— Осталось хоть что-нибудь? От миллиона-то?
— Конечно! Почти половина осталась.
— Да, — вздохнул Меркулов как-то даже грустно. — Не умеем мы, честные люди, красиво жить. Моим «клиентам» одного «лимона» на вечер может не хватить. Они умеют деньги тратить, а ты — не ах. Ну ладно, раз у тебя еще остались деньги, пробьешь два торта вафельных — моим женщинам.
— А что же вафельных, давай лучше я «Прагу» пробью или «Журавушку»?
— Нет-нет! Сказал ведь — вафельных. Не знаю почему, но они любят именно эти.
До кассы им оставалось стоять уже не так долго.
— Насколько я понял тебя, — начал Меркулов как бы в раздумье, — ты хотел бы послушать мое мнение по этому делу, не так ли?
— Конечно.
— Тогда по порядку. Я начну с общего, как мы с тобой оба привыкли, и уж потом перейду к частностям. Первое: дело ты это прекратил?
— Да, прекратил. Точнее, Сергей вынес постановление от моего имени.
— Слава Богу. Теперь второе главное: об этом деле ты забудь. И лучше — навсегда.
— Да как же так?
— Ты слушай, что я тебе говорю, — забудь об этом деле. О папке со следственным производством то есть. Об официальном деле, о расследовании по факту смерти. А «дело» в смысле «суть», не о работе говорю, о долге, жизни, — тут только все и начинается, по-моему. Все впереди еще, насколько я понял. И третий момент: ты очень, огорчил меня, Саша, своим рассказом, отношением… Не скрою — очень огорчил.
— О чем ты? Опять о взятке?
— Нет, не о взятке. Взятку ты взял правильно. И даже, я бы сказал, весьма уместно, а вот насчет всего другого. Это просто никуда, уж ты поверь мне!
— Я верю, но не понимаю.
— Да что ж тут понимать? Ты очень плохо действовал. Но думал. Сплошные упущения. И дыра на дыре.
Как ни тяжело было на душе у Турецкого, он все же обиделся не на шутку.
— Ты, может быть, докажешь, что говоришь?
— Да. Разумеется. Попробую. Однако! Будем исходить из нашей с тобой профессии, и только, договорились?
— Но, видишь ли…
— Нет, я пока не вижу! С вопросами, касающимися философии, — пожалуйста, к философам, с вопросами религии — к святым отцам, к теологам. Потустороннее оставим экстрасенсам, гадалкам, шарлатанам и просто вздорным бабам. Я, Саша, сыщик. И если говорить со мной, то лишь как С детективом, криминалистом. Как с Пуаро, а не как с Мерлином, не как с покойным графом Калиостро. Условились?
— Идет! — Турецкий приуныл, ожидая обычную, как в юные годы, взбучку, которая теперь, в тридцать с лишним, казалась весьма унизительной экзекуцией.
— Итак. Оставим сразу все, что кажется пока устойчивым в этой истории, то, что на самом деле произошло, имело место. Потрогаем пока лишь сомнительные места, «качающиеся зубы». Итак, поехали. Все началось с того, что Ольга Алексеевна Грамова и ее сын Николай погибли. В этом нет сомнений?
— Нет.
— Конечно, нет. Однако через неделю выяснилось, что Николай задушен был…
— Подушкой, — подсказал Турецкий.
— Подушкой, да не только! Его ведь призрак задушил? Я верно тебя понял? Покойный Алексей Николаевич Грамов, ведь так? Умерший задушил! А ты проходишь мимо!
— Но я же сам видел! Я видел призрак Грамова!
— Я тоже много что видел, поверь мне, Саша! Но призраки детей не душат — это ж факт!
— Что знаем мы о призраках, Костя?!
— Да ничего не знаем, точно! Зато я знаю многое о людях. Кто Колю задушил? Реально — кто?! Напоминаю: я, Саша, следователь, а не директор спиритического салона. И еще — в истории этой смерти есть одна весьма заметная и странная деталь. Я промолчу о ней, надеюсь, ты сам обратишь на нее внимание.
Турецкий сделал попытку сказать что-то, но Меркулов остановил его жестом:
— Нет-нет, ты не проси. Деталь ты эту знаешь, ты сам мне и поведал только что о ней, но ты прошел и не заметил. Через недельку я пришлю тебе отгадку, если не дойдешь сам: тут время терпит. Дальше едем. Твоя приемная дочурка, Настенька, ты говорил, ее внезапно дифтерит скосил, причем довольно редкой формы. Так? Ты разговаривал с врачом, ты лично с ним беседовал, ведь так?
