Сергей принес с кухни кофейник, две чашки. Потушил верхний свет, оставив неяркий торшер.
Они сидели рядом, плечо к плечу.
— Что-то серьезное, Сергей, — начал Турецкий. — В жизни я такой бутафории не видел. Вот к этой Ольге, к вскрывшейся, неоднократно являлся ее покойный отец…
— Грамов А. Н.?
— Ну да. Конечно. И убеждал ее, — Турецкий сделал выразительный жест рукой, — покончить с жизнью. Так доложил мне Травин. Доложил — и через час повесился. Похоже, добровольно.
— Да. Добровольно. Забыл сказать вам — экспертиза…
— Да ясно, ясно! — Турецкий отмахнулся.
Сережа открыл бар, выбор в котором был невелик — все та же водка да пиво, привезенные ими и сразу поставленные аккуратистом Сергеем в бар. Вынув бутылку водки, Сергей выжидающе покачал ею в воздухе.
— Нет, водку не буду, давай пиво.
Сергей убрал водку на место, достал две банки пива и бокалы.
— Вот именно, — кивнул Турецкий. — Допустим, это правда. Так и было. Травин не соврал. Их так убить решили. Таким вот странным способом. Подумай, организация какая: гипноз, психоз и режиссура. И все ради чего? А?
— Я бы сделал катастрофу.
— Разумно. Но кому бы ты устроил катастрофу?
— А кому надо? — глуповато спросил Сергей.
— Вот-вот. Вопрос номер один.
— Предположим сначала, что грохнуть надо было всех троих, — нерешительно высказался Сергей и вопросительно взглянул на Турецкого.
— Разумное предположение: ведь в жизни же все трое и погибли? Да. Так, значит, — всех троих. Допустим. Что бы ты делал, Сергей, на месте преступников, стремящихся уничтожить сразу троих?
— Ну, как чего? Автокатастрофа.
— Автомобиля нет у них. Пешком они ходят.
— Подкараулить, сымитировать нападение… Ну, или с целью ограбления.
— Таких пытаться грабить, да с мокрухой, может только идиот. Простые инженеры. Слабо твое прикрытие.
— А хулиган? Просто. Всех троих, двоих — как хочешь! Вечерком, под фонарем.
— Нет, тоже не получится! Ты забываешь, ведь Травин был «приходящий». Все окружающие знали, конечно, что они «сожительствуют», как говорят в народе. Но все же вместе они нигде старались не появляться.
— Это значит, две катастрофы. Уже опаснее.
— Еще деталь: она работала на вычислительном центре, там же, где и Травин, почти всегда, ну очень часто, она работала в ночную смену, а сын нормальной жизнью жил — школа, секция. Бокс. То есть их всех троих наверняка можно было бы застать лишь дома, причем в ночь с субботы на воскресенье. Или на праздники. Понятно?
— Понятно. Три катастрофы? Ну нет! Уж проще застрелиться самому.
— Они пошли, видишь, на более тонкую штуку: призрак. Дело, прямо сказать, архисложное. Я бы даже сказал, практически невозможное. Но у ребят есть, видимо, гипнотизер.
— Не-е-т! Это что-то тут накручено. Давайте исходить из фактов, только фактов. Мы можем утверждать, что Травина вели к самоубийству? Подталкивали? Принуждали? Нет, не можем! Дальше. Ольга была, конечно, явно не в себе. Тут просто. В июле у нее трагически погиб отец. Дальше. Через три недели мать умерла. Мать, родная мать. Утешительница. Опора и поддержка. Советчик. Отдушина. Ага. Остался Травин. Теперь про Травина. Заходит и ночует. Но не женится. Уж все, казалось! Осталась без отца, без матери! А он не женится. Приятно это ей? «А-а-а, пропади вы пропадом», — сказала Ольга Алексеевна и задушила сына. В сердцах. А может быть, на сдвиге. Того слегка. И вскрытие тут не покажет ничего. Теперь остался Травин. Тут ясно, комплекс вины у него огромный. Она, я думаю, ему давненько угрожала, что убьется вместе с сыном. Угрожала, чтоб женился. Когда он увидел вас в институте, то сразу заподозрил, испугался: вдруг с Олей впрямь чего стряслось… «Вы следователь?» — он вас спросил. «Ага». Так, ясно. Значит, что-то там стряслось. Поэтому он и спросил в машине: «Что, Оля умерла?» — «Да, умерла». — «А Коленька?» — «И Коленька». Тут он расстроился, понятно… Не камень, человек. Вы начали расспрашивать его. А что он вам ответит? Что он подлец, обманщик, двоеженец, что он ее, да со своим-то с собственным ребенком в могилу затолкал? Такое может человек мгновенно осознать и приговор себе при постороннем человеке огласить? Конечно нет, не может. Вот он и накидал вам бочку ерунды, про то, про се, про призраков. Чтоб вы отстали от него. А приговор себе он вынес. Там, внутри. В душе. И через час привел его в исполнение. Все очень просто. Так?
— Да нет. Так, но не совсем. Я после похорон беседовал с младшей сестрой погибшей. С Мариной Алексеевной Грамовой. 1966 года рождения, разведена, имеет дочь Анастасию 1986 года рождения. Психолог по профессии. Психолог!
— Да хоть стоматолог!
— Нет, не скажи. К ней, видишь ли, является тот призрак тоже!
— Ложь! — Сергей вскипел и аж едва не привскочил: — Вот это ложь! А призрак тот же самый?
— Тот же, тот же! Они их Не могли сравнить, конечно. Они не вместе жили, понимаешь. А призрак появляется в квартире. По месту жительства, прописки, значит…
— Ну, туфта-а-а!
— Послушай, не спеши. Ты слушай дальше. Мало того что к ней, к Марине, являлся, как и к сестре, призрак отца, сегодня утром к ней они пришли всей группой: отец и Оля с Коленькой — погибшие.
— Ай, бросьте!
— Не спеши, послушай! Так вот, умершая сестра сказала ей сегодня на рассвете, за пять часов до собственных похорон, что я на ней женюсь через неделю.
— На мертвой или на живой, не понял?
— Нет, на живой. Марине.
— Не здорово, конечно, но терпимо, — пошутил Сережа. — На мертвой хуже ведь жениться, да?
— Вот, а теперь все шутки в сторону. Я напросился к ней дежурить — на ночь. Чтоб лично, может быть, присутствовать при появлении всех этих духов. Она — со всей душой: «Конечно, приходите». — «А если я приду с собакой?» — «Конечно. И с собакой можно. Места хватит всем». Я говорю ей: «Надобно легенду для соседей сочинить, не так ли? Чтоб не спугнуть преступника, который призрак якобы». Она: «Легенда? Ну, любовник?» И это через три часа после похорон родной сестры, племянника.
— Да, лихо!
— А держится, кстати, отлично. Собой владеет абсолютно. И дочка прелесть у нее! Даже сажать ее жалко!
— Кого — дочку?! — глаза Сергея полезли на лоб.
— Да нет, ты что, какую дочку? Маму, маму… Однако вернемся к делу. Завтра я пойду к ней. Дежурить. На ночь.
— Так завтра вас, мне кажется, убивать будут, Александр Борисович. Насколько я понимаю.
— Угу. Призраки. Гипнозу я, кстати, абсолютно не поддаюсь — проверено. А вот чего-нибудь в питье подмешать. Или на иглу надеть, чтоб призраки явились, — это можно.
— А я другое думаю. Теперь-то они мудрить не будут. Вы просто все исчезнете. Вы, Александр Борисович, с Рагдаем — в канализацию, а Марина Алексеевна с дочерью — в иные города, в иные веси, иные паспорта…
