Через полчаса я выключил воду и вылез. Эбби сидела на полу, рядом с Джорджи. Я замер.
Последние полгода были сплошным безумием. Эбби либо лежала плашмя, страдая от головокружения, либо обнимала унитаз. То есть у нас оставалось не так уж много времени на какую-то близость. Точнее, вообще никакого времени. Однажды мы попытались заняться любовью, но Эбби стало больно, и пришлось прекратить. Поэтому, когда я вышел из душа, было очевидно, что я уже какое-то время не соединялся с женой. Я вовсе не привлекаю к этому особое внимание — здесь нет ничего необычного. Мы так жили.
Наверное, впервые за несколько недель Эбби увидела меня без одежды. Она подняла глаза, отняла ото рта платок и прищурилась.
— Может быть… может быть, тебе завести любовницу?
— Что?
Она кивнула:
— Все в порядке. Ты не можешь жить вот так…
— О чем ты?
— Ты можешь… ну, найти себе женщину Я знаю, тебе нужно…
Я сел на пол, обнял жену и притянул к себе, стараясь не причинить ей боли.
— У меня уже есть женщина.
Эбби начала плакать и качать головой. Она сбросила с плеч халат и села передо мной, скрестив ноги. Она лишилась волос — всех до единого. Кожа у нее пожелтела, шрамы на груди затянулись и начали уходить вглубь, отчего грудная клетка сделалась еще более впалой. Эбби прислонилась к стене, похлопала себя по груди и спросила:
— Разве можно это любить?
— Милая, я женился на тебе не ради груди. Пойми меня правильно, я по ней скучаю. Как только ты выздоровеешь, мы сумеем что-нибудь придумать, но… я тебе уже говорил. Я женился не на девушке с обложки.
— Почему ты это делаешь? — спрашивала Эбби в промежутках между рыданиями. — Почему? Это ведь не жизнь…
Я взял ее за руку и покрутил обручальное кольцо на исхудавшем пальце жены.
Я не знаток женщин и их чувств, но мне кажется, у них есть два основных инстинкта, о которых они вспоминают, едва успев открыть глаза поутру. Они хотят быть желанными и знать, что красивы. За Эбби всегда ухаживало множество мужчин, и все твердили ей, что она красавица. Эбби действительно была красавицей. Потом случился рак. Операция, облучение, химиотерапия. Отрезать, выжечь и отравить. Эбби в собственных глазах сделалась жалким подобием прежней себя. Я так не считал. Но разве можно ее переубедить? Как объяснить ей, что она — нечто большее, нежели отражение в зеркале? Начиная с Розалии, Эбби научила меня смотреть глубже.
Следующие несколько дней я провел, роясь в альбомах. Эбби никогда не стремилась сохранить каждую свою фотографию, но все-таки снимков было достаточно. Я отобрал восемнадцать, некоторые увеличил до размера плаката, другие распечатал в масштабе восемь на десять. Их я приклеил на все зеркала в доме. Эбби смотрелась в зеркало и видела прежнюю себя. Плакаты я наклеил в конце каждого коридора: когда Эбби поворачивала за угол, то вспоминала о том, как некогда выглядело ее тело.
Я провел жену по дому. Эбби не пришла в восторг. Ей было неприятно видеть свои фото. Она и прежде не слишком любила их рассматривать.
— Сними. Я не хочу.
— Эбби, мне все равно, хочешь ты или нет. Они останутся.
— Но… почему?
— Потому что зеркала лгут.
Глава 32
7 июня, утро
Я почуял запах яичницы и услышал шипение жарящегося бекона, но разбудило меня не это. До меня донесся смех. Смех Эбби. Я моргнул. Из-под одеяла рядом со мной выполз меховой клубок, вспрыгнул мне на грудь и принялся лизать лицо. У него были длинные усы, холодный нос и жесткие лапы, давящие мне между ребер. Я сел, спустил ноги на пол и подождал, пока мир прекратит вращаться.
Комната представляла собой отгороженное ширмой помещение с металлической крышей, вентилятором на потолке и удочками в углу. С балок свисала паутина и две пропановые лампы, которые тихонько покачивались на ветру. Тонкие ветви дубов с обеих сторон словно погружали комнату в тень. Своего рода летняя беседка. Сквозь трещины между досками виднелась земля — в девяти метрах внизу. К реке вела лестница, а к главному дому, откуда доносились смех и аромат, — тропинка. Я пощупал левый глаз. Он заплыл и опух, но я сумел его открыть. Картинка была нечеткая, но я хоть что-то видел. В изножье кровати стояла аптечка. Там же лежал револьвер. Я ссадил собаку, открыл патронник и обнаружил, что пистолет заряжен. Я сунул его за пояс, снова услышал смех Эбби и положил оружие обратно на постель.
Собака спрыгнула на пол, трижды повернулась, пытаясь ухватить собственный хвост, потом бросилась по дорожке к дому. Еще два оборота по часовой стрелке, и она скрылась внутри. Я не знаток собачьего языка, но скорее всего это означало: «Эй, еда здесь. Давай за мной».
Эбби сидела за маленьким столиком и пила что-то горячее. Голова у нее была повязана синей банданой, открывающей уши, а с плеч свисал клетчатый халат, который принадлежал, наверное, хозяину дома. Тот стоял у плиты, разговаривая с попугаем, сидящим у него на плече. Я вошел, и все трое уставились на меня. Попугай — яркий, красно-синий — сорвался с хозяйского плеча, приземлился на стол и начал карабкаться по рукаву Эбби, помогая себе клювом.
На столе стоял маленький телевизор с выключенным звуком. Передавали последние известия. Человек в гавайских шортах повернулся ко мне, перебросил полотенце через плечо и протянул руку.
— Боб Портер. — Он указал на попугая и собаку. — Это Пит и Ракета.
— Я вам жизнью обязан.
Он разложил яичницу по двум тарелкам и жестом велел мне сесть. На плите жарились лук и кукуруза. Я повернулся к Эбби:
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. Я по-настоящему выспалась.
Желтоватый оттенок ее лица сменился румянцем, который я не видел уже давно. Она встала и положила руку мне на плечо.
— Вы поболтайте, а я пойду в ванную.
Боб указал вниз по коридору.
— Полотенца в шкафу. И осторожней там, вода горячая.
Она закрыла дверь, включила воду и тут же окликнула меня:
— Досс!..
Похоже, ей не требовалась помощь — просто она что-то хотела мне показать. Я достаточно долго прожил в браке с дизайнером и научился понимать такие вещи. Я открыл дверь и увидел, что Эбби сидит, погрузившись до подбородка, в огромной чугунной ванне с массивными ножками в виде львиных лап. Края у ванны были закруглены, а вся конструкция снабжена чем-то вроде изголовья, на которое можно откинуться.
Эбби улыбнулась, не открывая глаз.
— Когда мы вернемся домой… я хочу такую же.
Я проверил температуру воды и сказал:
— Решено.
Вернувшись на кухню, я увидел, что Боб кормит яичницей Ракету.
— Спасибо за то, что вы сделали. Если бы вы не вмешались, у нас были бы проблемы.
