Бриджит полезла в свою огромную черную сумку и выудила оттуда белый пакет из «Колорадо Чак».
— Один — тебе, другой — мне, — сказала она, выложив перед ним два «Пика Пайка». — Кроме того, чтобы хорошо подкрепиться, я пришла подать заявление о пропаже. Похоже, пропала Бриджит Эллиотт. — Она уселась на его стол и слегка нагнулась вперед. Мэк вдыхал ее аромат, не отрываясь глядел на шелковистые белокурые волосы и в огромные лавандовые глаза.
— Неужели?
— Скажем так, пропала ее жестокая и циничная сторона. И я уверена, что никогда не найдется. Ушла навсегда.
— Что еще надо занести в отчет?
— Ну, кажется, Бриджит Эллиотт все еще хочет написать книгу.
Брови Мэка взметнулись вверх, и он проклял свою надежду, проснувшуюся в тот момент, когда Бриджит вошла в кабинет. Она не изменилась. Она все еще хочет написать эту подлую, низкую книгу!
— Книгу для детей. Кажется, Бриджит полюбила читать маленьким вслух в книжном магазине. И это все, что она хочет написать, Мэк. — Бриджит улыбнулась, ее глаза светились. — Джейн и Бриджит — одна и та же женщина. Я не отрицаю правду о себе. Да, я богата, и у меня всю жизнь было то, о чем большинство людей не осмеливаются и мечтать. Но я изменилась, Мэк. Пока я жила здесь с тобой, мои глаза и сердце открылись чему-то гораздо более важному. Все, что я теперь хочу, — это твоя любовь.
С ее признанием в его душе снова проснулась надежда. Она отбросила идею писать эту скандальную книгу о своей семье. Возможно, она больше похожа на его Джейн Доу, чем он предполагал.
Мэк поднялся со стула и встал перед Бриджит. Он оперся руками о стол, прижав ее к себе так близко, что их разделяло всего несколько дюймов.
— Не хочешь ли ты сказать, что готова отказаться от поездок в Европу, одежды от кутюр и образа жизни, о котором большинство других женщин могут только мечтать?
Бриджит обеими руками обняла его за шею, прежде чем кивнула в ответ.
— Ради того, чтобы в моей жизни были «Пики Пайка», прогулки верхом на Дейзи Мэй у тебя на ранчо и чтобы каждое утро просыпаться рядом с вами, шериф Риггс? Еще бы!
Мэк с трудом верил, что не ослышался; в ушах у него звенело, а сердце бешено стучало.
— Ты уверена?
Улыбка исчезла с лица Бриджит, и он на мгновение подумал, что ему все привиделось.
— Мэк, у меня вся семья в Нью-Йорке. Я люблю их, и мне иногда понадобится бывать там.
— Мы можем устроить это.
— Можем? — с надеждой переспросила она.
— Черт побери, Бриджит… Смотри! — Он выдвинул ящик своего стола, достал припрятанный билет и протянул ей.
— Билет до Нью-Йорка? — сказала она, слегка удивившись. Затем ее прекрасные глаза ярко засветились. — Ты собирался приехать ко мне завтра?
— Хотел свалять дурака. А заодно немного вразумить тебя и увезти домой.
Лицо Бриджит светилось от радости, и на щеках у нее появилось по две очаровательных ямочки-близняшки. Мэк никогда прежде не любил так сильно. Он никогда не думал, что сможет полюбить кого-нибудь, так не похожего на него самого. Они с Бриджит были из разных миров, но, несмотря на это, он так любил ее, что оставил все сомнения и опасения и решил принять величайшее в своей жизни судьбоносное решение.
— Я без ума от тебя, любимая.
Бриджит откинула голову назад; глаза ее блестели.
— Я тоже без ума от тебя.
Мэк еще раз нырнул в ящик стола и вынул черную бархатную коробочку. Увидев это, Бриджит раскрыла рот от изумления.
— Вообще, я могу свалять дурака и сегодня, — пробормотал он. — Бриджит Эллиотт, я люблю тебя всем сердцем. Согласна ли ты…
Бриджит схватила черную коробочку и открыла ее.
— Да, да! Ой, какое красивое, Мэк! Мой ответ — да.
Шериф усмехнулся и надел бриллиантовое кольцо ей на палец.
— … выйти за меня замуж? — закончил он, хотя уже получил ответ. — Будь моей женой.
— О, Мэк, я так люблю тебя! — ответила Бриджит так трепетно, как только могла.
Он нагнулся и нежно поцеловал любимую. Их поцелуй оказался гораздо дольше и нежнее, чем ожидал Мэк, ведь их губы и тела так истосковались друг без друга.
— Мэк, — хрипло прошептала Бриджит, — как ты думаешь, заниматься любовью в кабинете шерифа — преступление?
Мэк поспешно подошел к двери и накрепко запер ее, прежде чем вернуться к столу. Затем обнял Бриджит, призывая ее губы к долгому, неспешному, страстному поцелую.
— Но не делать этого — еще хуже, чем преступление, любимая. Это было бы чертовски досадно!
