Мерроу была поражена.
— Тебя это не волнует?
Он снова посмотрел ей в глаза.
— А что меня должно волновать? Теперь понятно, почему у тебя нет комплексов насчет секса, как у других женщин. С такими родителями ты, возможно, могла поговорить обо всем, и поэтому ты так уверена в себе. Напомни, чтобы я поблагодарил их за это при встрече.
При встрече?!
Он слегка наклонился вперед и вкрадчиво сказал:
— А теперь расскажи подробнее о технике массажа...
— Алекс, я не собираюсь знакомить тебя со своими родителями.
— А я и не предлагаю, чтобы мы сейчас же сели в машину и отправились к ним.
— Этого никогда не будет!
Алекс выпрямился, и Мерроу заметила в его глазах сердитое выражение. Он даже избегал ее взгляда.
Она подошла к нему и тронула его за локоть, повернув лицом к себе.
— Любовники-плейбои не знакомятся с родителями своих девушек.
— Это еще одно правило, да?
— Да, именно так. — Она обняла его за талию и шагнула ближе, подняв голову, чтобы посмотреть на него. — Но я действительно могу сделать массаж.
То, что он даже не попытался к ней прикоснуться, заставило ее вздрогнуть от страха. Вместо этого он долго и внимательно рассматривал ее лицо, как будто раздумывал, говорить ли ей о своих мыслях.
А ей было страшно спрашивать. Вместо этого она лишь вопросительно подняла брови.
Он сощурился.
— Сколько мы будем играть в эту игру?
Мерроу сглотнула, и ее улыбка померкла.
— В какую игру?
— В игру, в которой мы притворяемся, будто между нами ничего не происходит... Ведь мы оба знаем, что наши отношения — это не просто секс.
Она сделала шаг назад. Алекс пожал плечами.
— Я раньше думал, что все твои беды заключаются в том, что твой бывший бойфренд обманул тебя, причинив тебе душевную боль. Но ты недавно сказала по телефону, что он не имел для тебя большого значения.
— Так оно и есть. Я не настолько любила его, чтобы он разбил мне сердце. Я была просто... разочарована в нем. Возможно, слегка оскорблена тем, что сразу его не рассмотрела, но не более того.
Алекс кивнул, и, сжав губы в тонкую линию, грубовато ответил:
— И даже сейчас по выражению твоего лица я вижу, ты не намерена мне ничего рассказывать.
Правильно! А какой женщине приятно вспоминать о своих прошлых неудачах?
— Потому что это не имеет к нам никакого отношения.
— Может быть, ты объяснишь, что же тогда стоит между нами? Что нам мешает?
Мерроу не знала, как ей поступить. Если она пустит Алекса к себе в душу, он сможет причинить ей такую сильную боль, какой она раньше никогда не испытывала.
Ее нерешительность еще больше разозлила Алекса.
— Ну, может быть, когда ты соберешься мне обо всем рассказать, дай мне знать. Тебе известно, где меня найти.
Мерроу с удивлением наблюдала, как он взял пиджак со спинки дивана и сжал в руке так, что кончики пальцев побелели.
Он уходит?
— Я думала, мы договорились, что на данном этапе мы не хотим ничего серьезного в нашей жизни?
Алекс повернулся у самой двери и с сарказмом сказал:
— Тебе было бы гораздо проще сразу дать мне пару экземплярчиков перечня твоих правил. Чтобы я не наступал каждый раз на одни и те же грабли.
— Алекс...
— Я устал, О'Коннелл, — четыре часа в машине без отдыха. И я устал играть в игру, правил которой не знаю. Вот и все. Захочешь меня найти — найдешь.
Глава восьмая
Мерроу устроила ему пять дней ада. По крайней мере, так он себя чувствовал. И самым печальным было то, что, даже несмотря на чрезвычайно занятую жизнь, ему постоянно чего-то не хватало.
Когда она появилась в «Певенхеме» на еженедельной встрече с Микки, ему пришлось собрать все силы, чтобы вести себя сдержанно, как и полагалось Фицджеральду.
Он поздоровался с Микки и предложил Мерроу выложить на стол свои эскизы вместе с фотографиями и чертежами. И потом спокойным голосом по-деловому принялся рассуждать о предлагаемых работах.
Потому что одного взгляда на нее, когда она пришла, было ему вполне достаточно.
Она не надела одну из своих коротких юбок, сводивших его с ума, нет. Она поступила еще хуже! На ней была светло-золотистая блузка с глубоким вырезом, и короткие штаны в обтяжку. Из босоножек на высоких каблуках выглядывали пальцы, ногти которых были покрыты золотистым лаком.
Она даже сделала себе другую прическу, собрала волосы в корону, а слева оставила длинную прядь.
У Алекса чесались руки: ему хотелось... впрочем, лучше не думать об этом!
Сцепив зубы и сжав кулаки в карманах, он слушал ее рассказ о том, какие материалы и в каком количестве необходимо приобрести.
Во рту Мерроу было так сухо от волнения, что ей пришлось дважды откашливаться. И одному Богу известно, чего ей стоило сохранять спокойный деловой тон. Тем более что Алекс стоял в нескольких шагах от нее, словно не замечая ее присутствия.
Очевидно, у него не возникало потребности смотреть на нее, в то время как она каждые пять минут украдкой бросала на него взгляд.
Льняной костюм был чуть светлее его глаз, и в сочетании с белой рубашкой, расстегнутой сверху, подчеркивал его загар. Он был ужасно сексуален, и она ненавидела его за это.
И раздражен — казалось, вот-вот взорвется.
Когда она рискнула посмотреть на него из-под опущенных ресниц, сердце защемило в груди, и ей снова пришлось откашляться, так как слова застряли у нее в горле.
Но потом наконец оба закончили свои отчеты о проделанной работе, и Мерроу облегченно вздохнула.
Микки кивнул, скрестил руки на груди и несколько раз перевел взгляд с одного на другого.
— Я чувствую какое-то напряжение в воздухе.
— Проект идет очень хорошо, — сухо проинформировал его Алекс.
— И мы даже начали красить первый этаж...— поддакнула Мерроу.
Микки медленно кивнул.
— Гмм. Я это все понимаю. Но в моей команде, как я вижу, существует проблема, и, думаю, надо ее обсудить.
Мерроу покосилась на Алекса. Тот стиснул зубы. Легко представить, как он разъярился, что клиент стал свидетелем их отношений.
А Микки как ни в чем не бывало продолжил:
— Полагаю, между вами возникла размолвка. Такие вещи я всегда чувствую. Если бы вы женились столько раз, сколько я, тогда бы вы все поняли.
