С освещенной лестничной площадки в темный коридор хлынул свет, отчетливо прорисовывая на полу силуэт. Шаранин, не опуская руки, аккуратно положил стилет на шкаф.
— Эй, — раздался неуверенный женский голос. — Есть кто дома?
Шаранин не отзывался.
— Кто здесь? Это ты?
— Дура, — пробормотал Шаранин и вышел из-за двери.
Женщина вздрогнула и выронила из рук сумочку, из которой по полу рассыпались какие-то вещи. Женщина спешно принялась собирать их. Да, это была Наташа. Среднего роста, средней комплекции. Прямые светлые волосы средней длины. Она вообще была средняя. Эта ее усредненность когда-то привлекла Шаранина, и эта же усредненность теперь раздражала его.
Он закрыл входную дверь, прошел в комнату и уселся в кресло.
Он размышлял не о Наташе конкретно, а о женщинах в целом. Странное дело, когда сидишь и неделями воешь от одиночества, их нет, они просто исчезают, причем все одновременно! А как только собираешься заняться каким-нибудь делом, они все тут как тут, причем опять одновременно. Здесь он подумал о записке с номером телефона вчерашней Леночки, похожей на географичку.
По выражению лица Наташи было понятно, что предстоит разговор, длинный, бессмысленный разговор, который никогда и ни к чему не приведет. Такими разговорами обычно изобилует семейная жизнь, но ему-то, холостяку, за что страдать?
— Послушай, — начала она. — Нам нужно серьезно поговорить.
— Ты беременна? — неожиданно для себя спросил Шаранин.
— С чего ты взял?
— Да или нет?
— Хм, это что, допрос?
— Выясняю степень серьезности разговора.
— У-у, как все официально. А проще нельзя?
— Хочешь проще? — устало спросил он. — Пожалуйста. По-моему, нам давно уже не о чем разговаривать.
— Спасибо.
Лицо Наташи исказилось, подбородок задрожал, и на глазах появились слезы.
Шаранин уже не помнил, из-за чего они поссорились. Последнее время ссоры возникали сами собой на пустом месте. В последний раз Наташа поставила ультиматум: или ты сделаешь так, как я прошу, или я уйду. Шаранин не сделал так, как хотела Наташа. И вот теперь им предстояло долгое разбирательство с доводами типа: «А ты тоже так говоришь», «Я тоже больше не могу», «А что ты сам для этого сделал?», «Если бы ты тогда так не сказал…» или «Что ты вечно вздыхаешь и молчишь?»…
У него в душе рождались чувства, которые не должны рождаться по отношению к женщине вообще, не говоря уж о столь близкой подруге. Желая оградить Наташу от своего раздражения, он вышел в подъезд покурить. Вышел, хлопнув дверью. Наташа восприняла это как очередное хамство. Вот, женщины, на них не угодишь.
Шаранин никогда не курил дома. Эта привычка осталась еще с юности, когда он жил в коммунальной квартире, там все мужчины выходили курить в подъезд. Теперь, имея собственную квартиру, он машинально продолжал эту традицию. Он выкурил сигарету, другую и успокоился.
Наташа не хотела идти в спальню, там она обязательно расплачется — все напоминает об их прежней жизни. Она пошла в спортзал, так называл Шаранин другую комнату. Она была больше спальни и действительно напоминала скорее небольшой спортивный зал, чем комнату жилой квартиры. Мебели здесь не было никакой, стояли только различные тренажеры, штанга, а в центре комнаты висела боксерская груша, излюбленный снаряд Шаранина. Половина комнаты была застелена матами, и во время редких сборищ с обилием спиртного на этих матах вповалку спали его приятели. Наташа вспомнила последний день рождения Григория. Тогда для танцев освободили спортзал, только боксерская груша так и осталась висеть в центре комнаты, и, танцуя, все постоянно натыкались на нее. Наташа поймала себя на том, что она улыбается. Она подумала о том, что никогда больше не увидит всего этого. Не увидит, потому что не придет сюда никогда. Примерно через месяц начнет расти живот, а она теперь уже не хочет, чтобы Григорий узнал о ее беременности. Наташе стало жаль себя и очень обидно. Она собралась было заплакать, как вдруг почувствовала, как что-то дернулось в ее животе, словно маленькая рыбешка забилась и успокоилась. Наташа замерла, пытаясь прочувствовать всю значимость этого чуда. Она много думала о том моменте, когда впервые почувствует шевеление своего будущего малыша, но не думала, что это произойдет так неожиданно, так независимо.
Шаранин подумал, что Наташа, наверное, рассматривает его квартиру и находит ее изменившейся, причем не в лучшую сторону. Да, квартира рассказывает о человеке многое, уж кто-кто, а Шаранин это знал.
Стоп. Квартира! Нужно же взять под контроль квартиру Коротаевой. Он глянул на часы: одиннадцатый час. Шаранин вернулся, на ходу переодеваясь и укладывая в сумку необходимые инструменты — для возможного вскрытия квартиры, фонарь, видеокамеру, «жучки» для прослушивания, диктофон, десять метров альпинистской веревки и стилет, который служил и инструментом, и оружием самообороны. Когда он уже почти собрался, на пороге появилась Наташа. Она не плакала, напротив, была спокойной и уверенной.
— Не надо демонстративных жестов. Оставайся, — сказала она. — Я сама сейчас уйду.
— Ты не поняла, мне действительно нужно. Работа, понимаешь?
— А если бы меня не было, ты ушел бы на эту свою работу?
— Не знаю. Может, забыл бы.
— Я так и знала.
Наташа улыбнулась, взяла сумочку и вышла на улицу.
Ну вот как с ними разговаривать? Все, хватит, никаких баб.
Шаранин отправился на поиски милой и привлекательной практикантки Минфина.
Ее дом стоял в самом центре Москвы. Это был небольшой элитный домик, прикрытый старыми особняками со стороны Цветного бульвара. Квартиры здесь в подавляющем большинстве просторные, двухуровневые, но есть и относительно небольшие. В одной из таких небольших квартир и проживала Мария Коротаева. Надо заметить, что жители подобных домов не очень любят, когда в их дома наведываются блюстители порядка, кроме тех, конечно, которых они нанимают сами. И Шаранин сразу понял, что с этим домом будут проблемы. Он еще издалека оценил ситуацию и засел в маленьком ярком теремке на игровой площадке соседнего дворика. Сквозь щели этого незатейливого сооружения ему прекрасно был виден сам дом и подходы к нему, благо освещение здесь было, как на заказ. У подъезда Коротаевой гуляла пухленькая девушка с персиковым пуделем на поводке. Не прошло и десяти минут, как в подворотне дома напротив появилась фигура мужчины. Поначалу Шаранин принял его за обыкновенного прохожего. Но как только тот остановился и оглядел окрестность, Шаранину показалось, что он знает этого человека. Этот поворот головы… Шаранин расплылся в победной улыбке — попался, сукин ты кот!
Да, этого человека он действительно знал. Они не пили на брудершафт, не встречались в одной компании и не были представлены друг другу. Но сколько раз Григорию приходилось высаживать обойму в это лицо, сколько ножей он метнул в эту фигуру? Даже мастерство «топтуна» Шаранин в свое время оттачивал именно на этом человеке. Его шеф любил и не уставал повторять: «Конкурентная борьба — это бой без правил. Или ты, или тебя», а для закрепления этой глубокой истины в головах своих подчиненных на занятиях в тире вместо обычных мишеней Деркач неизменно использовал фотографии главных конкурентов «Зари» — сотрудников ЧОП «Глория». И этот тип, торчащий сейчас под темными окнами квартиры Маши Коротаевой, — оперативник из «Глории» Николай Щербак.
