– Тебе легче считать меня больным маньяком?
– А ты не маньяк?! Получается, что пока все спали, ты незаметно шнырял по этому комплексу, нашел их топливное хранилище на заправке, выдрал электрический кабель где-то на потолке и сунул его туда, в емкость. А потом заставил светом наших фар пустить электричество со световых батарей и произвести детонацию нескольких десятков тонн горючего?!
– Ну, именно так я все и рассказал, – равнодушно пожал плечами Илья.
– А нахрена?!
– Они там все людоеды…
– Людоеды? Людоед, да ведь ты тоже людоед!
– Несмешной каламбур.
– А кто тут шутит? Кто, Илья?
– Я единственный людоед, который не ест людей.
– Правильно. Ты их просто убиваешь. Пачками!
– Миллионами, – ухмыльнувшись, кивнул Крест.
– Они не от хорошей жизни каннибализмом занимаются! Занимались вернее!
– А ты? Почему ты человечину не ешь? Почему конфедераты и сталкеры людей не едят? Почему Колька от одной мысли о каннибализме бледнеет? Вы на другой планете живете? Сытой и благоденствующей?
– Они не причинили нам вреда!
– Но ели других. А на других нам плевать. Нам ведь хорошо и ладно. Так? – кивнул Людоед. – А теперь представь такую ситуацию. Вы добрались до ХАРПа и взорвали его к чертям. Наверное, он перестанет влиять на погоду. Наверное, облака расступятся. Наверное, климат смягчится. И все выжившие повылазят из своих нор. Если сейчас все действуют на ближайшей к их жилищу территории, кроме нескольких психов решивших проехать полмира ради призрачной надежды, то потом они, все остальные, ринуться на обширные пустующие территории. На своих соседей. И что эти «три свиньи» принесут людям? Как ты думаешь?
– Это сомнительное оправдание.
– А я не оправдываюсь. Мне не в чем оправдываться. И к тому же, я сначала зарезал олигарха. Нам все равно не дали бы уйти оттуда.
– А зачем ты его зарезал? Просто из-за того, что его взгляды на жизнь противоположны нашим? Только из-за этого?
– Взгляды на жизнь, говоришь… – улыбнулся Крест. – Ну, были причины убить его. Тебе не понять, раз ты такой либерал.
– Илья… – подал, наконец, голос, стоявший в стороне и ежившийся от холода Николай, – Илья!
– Ну чего тебе?
– Расскажи Варягу. Расскажи ему про «Артель».
Людоед уставился на Николая, затем устало повесил голову и тихо засмеялся.
– Однако…, – пробормотал он. – Парень совсем не промах…
– Про какую еще «Артель»? – нахмурился Варяг. – Про ту, что он взорвал?
– Нет. – Васнецов мотнул головой и поправил шапку, – Другая «Артель». Некое тайное общество… Неужели ты не знаешь, Варяг? Ты ведь дружил с моим отцом. А он был в этом обществе. Это люди, имевшие на руках списки влиятельных в стране людей, подлежащих уничтожению в случае большой войны.
– Что за бред, – Яхонтов недоумевал. – Откуда ты вообще взял это?
– Дядя рассказал.
– Кто рассказал?
– Эту записную книжку, что сталкеры мне просили передать, вел мой дядя. Владимир Васнецов. Его завербовали в «Артель».
– Ассасины, – хмыкнул Людоед.
– Ассасины? Это же древнее тайное исламское движение. – Яхонтов взглянул на Илью. – При чем тут это?
– Хашашины. Типа, употребляющие гашиш или одурманенные гашишем. Завербованные духовным лидером и фанатично преданные ему боевики. Ассасины, это уже европейская транскрипция. Синоним скрытных профессиональных убийц, для которых не существует преград и от которых практически нельзя ни скрыться, ни защититься. Вербовщик именно так нас и называл.
– Так ты ассасин? – удивлению Варяга не было предела.
– Да. Он самый… В том числе и ассасин, – Крест лукаво улыбнулся. – Именно поэтому я и грохнул этого олигарха. Он был в черном списке.
– Господи, Илья, столько лет уже прошло. Все в прах превратилось. На кой черт тебе это надо было сейчас?
– У преступлений нераскаявшихся врагов народа и страны, срока давности нет. – Нахмурившись, ответил Людоед.
– Врагов народа? У нас тут что, тридцать седьмой год?
– Знаешь, Яхонтов. Если бы мы повторили этот самый тридцать седьмой год своевременно, то может и катастрофы общемировой не случилось бы. Слишком поздно мы стали отстреливать тех, кто своими деяниями позволил противнику думать, что война будет легкой прогулкой. А оно вон как вышло. Давили нас, дробили. Разваливали и опускали. Потом решили сделать контрольный выстрел, а мы, оказывается, были в состоянии дать сдачи. И так дали… Сам видишь.
– Черт… Да ты сам понимаешь что говоришь?
– Возможно, если бы мы пошли на сознательные жертвы заблаговременно, то других, гораздо больших жертв избежать смогли бы…
– А кто… Кому дано определять списки жертв? Чья эта привилегия? Твоя? Ты же сам говорил Николаю, что он напрасно решает за других, что для них благо, а что нет. А сам? Кем ты вообще себя возомнил? А эта несчастная девочка, в чем провинилась? Она ведь тоже сгорела, как и все в той общине. Ее за что?
– А она выбрала свой путь. Верно Николай? – Крест посмотрел на Васнецова.
– Ты что, подслушивал мой с ней разговор? – вздохнул тот.
– Ну, ты ведь позволил себе подслушать мой разговор, – подмигнул ему Крест.
– Откуда ты знаешь?
– Догадался. – Хмыкнул Крест. – Ты весьма предсказуем.
– Она выбрала свой путь, – угрюмо кивнул Яхонтов, – Просто она не знала, что в их дом пришел человек, который всех их приговорил. Который сожжет их всех заживо. Она ведь не знала, что ей осталось жить пару часов. Потому и выбрала тот путь. Что ты за человек, Илья. Что ты за псих такой.
– Мне ее жаль, конечно. Вообще много кого стоит пожалеть на этой планете. Но. Когда лес рубят, то щепки летят.
– Да пошел ты! – рявкнул Варяг и полез обратно в шлюз.
Людоед какое-то время задумчиво смотрел не снег перед собой, потом медленно повернулся к Николаю.
– Ну, что блаженный. Пора ехать дальше.
– Мне до ветру надо. – Ответил Васнецов, переминаясь с ноги на ногу, отчего под ногами раздавался хруст снежного наста.
– Ну, так чего ты ждешь? Иди.
– Ладно.
– Только далеко не отходи. Опять вляпаешься во что-нибудь. – Улыбнулся Крест.
– Хорошо. – Николай направился накренившемуся дереву, одиноко торчащему из сугроба. Он встал за дерево спиной к луноходу и сделал свои дела. Уже когда он заправил одежду, его взгляд уловил что-то странное. Это была тень. Сумрачный мир не знал теней на улице. Солнечный свет растворялся в вечных облаках и те равномерно освещали днем поверхность земли. Но сейчас Васнецов увидел, как перед ним медленно очерчивается его собственная тень. И тень наклонившегося мертвого дерева. Николай замер, не понимая, что происходит. Тень становилась все темнее и ее размытые границы постепенно приобретали все более четкие очертания. Дневной свет становился все интенсивнее. И вдруг мириады кристалликов снега засверкали вокруг, играя лучами света. Ничего подобного он никогда не видел. Во всяком случае, не помнил. Васнецов медленно повернулся и оторопел. Туманная дымка мутного как грязная вода горизонта расступилась и в непроницаемом своде лениво плывущих облаков образовалась огромная круглая брешь. Николай задрожал от волнения. В этой бреши, разогнавшей вокруг себя тучные, пышные облака, каскадом спускающиеся почти к самой земле, зияла невероятная голубизна чистого неба. Васнецов зажмурился от яркого нестерпимого света, когда наконец солнце выглянуло из-за края гигантской воронки. Он прикрыл лицо руками отгораживаясь от этого фантасмагорического зрелища, поскольку солнце било даже сквозь прикрытые веки. И больно было смотреть на сверкающий снег. Это было совершенно невероятно. С тех самых пор, как тучи затянули небо и, началась ядерная зима, выжившие надеялись, что это временно. Это ненадолго. Что облака расступятся, как это обычно бывает в природе, и люди снова увидят солнечный свет и чистое небо. Но этого не происходило. И давно уже всем казалось, что теперь так будет всегда. Остатки людей, зажатые между промерзшей и покрытой снегом землей и низкими тяжелыми свинцовыми облаками… Но сейчас… Может все это лишь почудилось? Ведь мерещилась ему Рана, катающаяся на коньках и еще всякое прочее…
