— Жизнь закрутила, все некогда было, — оправдывалась сквозь всхлипы Викина мать. — Накормить, обуть, одеть не хуже других…
— Нечего на жизнь пенять, — строго оборвала ее соседка. — Жизнь у всех одна, да тратят ее по-разному.
— Надежда Дмитриевна, подруги близкие у вашей дочки были?
Та обрадовалась поводу переменить тему:
— Со школьными она давно разлаялась, парней каких-то не поделили. В магазине она крепко с одной девочкой сдружилась, Дашей зовут. На дне рождения я ее видела. Хорошая девочка, вежливая и мордашка смазливая.
— Никакого мужчины в жизни Вики не было?
— Ох, давно уже не было. Вначале она парней, как перчатки, меняла, и они за ней толпами ходили. Затем разборчивая стала: в одном ее внешность не устроила, в другом — привычки уркаганские, в третьем — недостаток мозгов и так далее. Пока всех женихов не распугала, не успокоилась.
— Обиженные кавалеры отомстить не грозили?
— И прибить грозили, и на куски порезать. Но как услышат про Ваню нашего, извинения прибегают просить. Это она последнее время гордая стала, а раньше дядино имя у нее вторым после «здрасте» изо рта выскакивало.
Значит, тот, кто ее убил, познакомился с ней недавно, когда она перестала афишировать свое родство с Крюком.
— Какое время назад Вика переменилась? Стала «гордой»?
— Месяца четыре назад, а то и больше. Оно постепенно происходило.
Отлично. Круг поисков несколько сузился.
— Отец Вики жив?
— А что этому подлецу сделается?
— Вы в разводе?
— Через полгода после рождения дочки развелись.
— Как же Крюк такое безобразие допустил?
Надежде воспоминания о бывшем муже давались с трудом. Она налила себе стопку водочки и выпила, не закусывая. Вместо нее ворчливо ответила Алевтина Абрамовна:
— Чтоб энтот прохиндей на сестре женился, Ванька ему почки отбил. Поженились, состряпали ребеночка, но насильно мил не будешь, разбежались, как в море корабли. Ванька тогда в очередной раз в тюрьму сел, не до того ему было. Когда вышел, хотел разыскать, да Лешка уж в Москву смылся, большим человеком стал.
Хозяйка дома перебила ее:
— Я перед братом на коленках ползала, просила пожалеть муженька. Верно Абрамовна говорит, не виноват он, мы с Ванькой и так ему здоровье подпортили. Очень я тогда за него замуж хотела.
— Именно за него?
— Ах, милая моя! Видели бы вы его двадцать лет назад. Красавец, каких поискать, одевался модно, говорил — заслушаешься. Он сельскохозяйственный институт закончил, но никуда не поехал, по комсомольской линии пошел. Мне шестнадцать было, страшненькая и толстая, в школе еще училась. Встретились, когда он в нашу школу по каким-то комсомольским делам пожаловал. Я сразу решила: вот за этого мужика я замуж выйду.
— Дурой была, дурой осталась, — резко вмешалась соседка. — Нечего улыбаться, глянь, чего добилась: дочка одна выросла, безотцовщина, сама сколько лет одна мыкалась, надеялась на что-то.
— Любила я его!
— То не любовь, то гордыня. Показать всем, какого мужа оттяпала: красивый, умный, деловой. Смотрите, завидуйте!
— Да что ты про любовь знаешь? Дева старая! — закричала, привстав с дивана, хозяйка дома.
Я сочла нужным отвлечь внимание от таких щепетильных вопросов к более прозаическим:
— Надежда Дмитриевна, ваш бывший муж, Алексей, навещал дочку? Писал, звонил, подарки на день рождения присылал?
— Открыточки на именины присылал, да Вика их всегда в маленькие клочки рвала. Ненавидела она папку, хоть и не видала никогда после шестимесячного возраста. А может, потому и терпеть не могла? Говорила: нет у меня отца, помер давно. И подружкам, и парням врала.
Собеседница моя вновь вздохнула и задумалась.
— Что ж не расскажешь, как Лешка осенью приезжал?
— Сейчас расскажу, — сварливо отозвалась на соседкино замечание Надежда. — В октябре того года объявился мой бывший муженечек. Водки привез, жратвы всякой три пакета. Дочку повидать хотел, так она здесь уже не жила. Посидели, повспоминали молодость, выпили. На следующий день он с Викой встретился, наобещал всякого, в Москву звал, но она его послала на три буквы. Приехала ко мне сама не своя, истерику закатила, зачем я ему ее адрес дала. А я считаю, какой-никакой, а отец. Имеет право дочь увидеть, а она имеет право его матом обложить. Вот так.
Ко мне в душу закралось нехорошее предчувствие:
— Больше Алексей Шершнев не приезжал? На прошлой неделе, например?
Надежда громко фыркнула, ее насупленная соседка скупо улыбнулась, а Крюков прихвостень визгливо хихикнул.
— Я по второму мужу Шершнева, — объяснила хозяйка дома. — Мы с Гошей три года как женаты.
Я изумленно взглянула на хилого несимпатичного мужичка, на котором крупными буквами было написано: «жулик», «вор», а может, и похуже — «бандит».
— Вы не смотрите так, — вступилась за супруга Надежда. — Мужик он отличный, лучше не сыскать. Непьющий, хозяйственный, надежный и прочее… А что сидел, так кто из нас без греха?
— Приношу свои извинения, — пробормотала я, коря себя за преждевременные и поспешные суждения.
— Если бы не Гоша, не знаю, как бы я пережила этот ужас… Руки бы на себя наложила.
— Полно, полно, не заводись, — похлопал супругу по крутому плечику второй муженек.
— А у Алексея как фамилия?
— Протов.
Я почти не удивилась, словно ожидала услышать нечто подобное. Совпадение или нет?
— Он не объявлялся в последнее время?
Надежда развела руками:
— Ко мне не приезжал, а так разве ж я знаю? Может, и совался опять к Вике, но я ее с той среды не видала, ничего сказать не могу.
Пора двигаться дальше.
— Надежда Дмитриевна, мне надо съездить на квартиру вашей дочери.
— Устроим, — заверил меня Гоша.
— Езжайте. Бог вам в помощь.
Алевтина Абрамовна промолчала, лишь украдкой меня перекрестила. Гоша вышел вслед за мной. Наверное, собрался сопровождать и устранять препятствия. На улице он приостановился и кивнул на стоящий невдалеке «Форд»:
— Я поеду на своей тачке.
Я разочарованно пошутила:
— А я-то хотела познакомиться поближе…
Гоша мысленно сверился с инструкциями, которыми его наверняка в избытке снабдил Крюк.
— Если вы настаиваете, поедем вместе.
Я особо не настаивала, но мужичок уже принял решение и переливчато свистнул. Из тени возле одного из домов отделилась тощая фигурка паренька, как две капли воды похожего на угонщика моей машины Ваську. Специальную породу вывел уголовный мир: неприметные, шустрые, дерзкие, но свято соблюдающие субординацию. Парень сел в Гошин «Форд» и медленно тронулся за нами.
