— А, Саш, это ты. У нас тут небольшая вечеринка. Вернусь часа через два. Ты меня не жди. Еда в холодильнике, вчерашняя. Разогрей и съешь…
— Погоди. Что значит — вернусь через два часа? Что значит — вечеринка? Ты, вообще, знаешь, сколько сейчас времени?
— Часов восемь?
— Скоро девять!
— Ну и что? Я уже взрослая девочка и знаю дорогу домой. — В трубке послышался чей-то жизнерадостный смех. — Ладно, милый, извини, с меня тут требуют тост. Я тебе потом перезвоню, хорошо?
— Ир, подожди. Я…
Ирина не ответила.
— Интересное кино, — пробурчал Турецкий и тоже положил трубку на рычаг.
Больше, как ни старался, дозвониться до родной жены Турецкий так и не смог. Ирина отключила телефон.
Вернулась она почти в полночь. Александр Борисович спал в кресле с газетой в руке. Очки сползли на кончик носа, рот открыт, и из него доносился негромкий, но вполне внушительный храп.
— А чего это ты в потемках? — весело спросила Ирина, включая большой свет.
Турецкий вздрогнул и открыл глаза. Поправил очки, пригладил ладонью волосы и строго посмотрел на жену. Потом перевел взгляд на часы, и лицо его вытянулось.
— Так-так-так, — угрожающе сказал Александр Борисович. — И где это мы шляемся до полуночи, уважаемая Ирина Генриховна?
— Вы, может быть, и шляетесь, Александр Борисович, а я культурно проводила время в обществе близких мне людей.
— Близких, значит? — иронично уточнил Турецкий.
Ирина кивнула:
— Угу.
Александр Борисович сардонически усмехнулся.
— А позвонить и предупредить ты не могла? — холодно спросил он. — Я, между прочим, волновался. Места себе не находил.
— Турецкий, не нагнетай. Место ты себе нашел, и вполне удобное. Вон даже уснул в нем. И вообще, дорогой, давай ты не будешь изображать примерного мужа, ладно?
— Что значит изображать? — нахмурился Турецкий.
— А то, что мне надоело сидеть по вечерам дома в гордом одиночестве и дожидаться, пока мой суженый соизволит прийти с работы.
Турецкий нетерпеливо поморщился:
— Старая песня.
— Пусть старая, зато о главном. В общем, милый, я решила: отныне я завязываю с жизнью отшельницы. Буду ходить всюду, куда меня позовут: к подругам, к коллегам, на вечеринки — всюду! Отныне у нас с тобой равные права.
— Глупости. Какие, к черту, права? Можно подумать, я каждый день шляюсь по вечеринкам и друзьям.
— Это неважно, — отрезала Ирина. — У каждого из нас давно уже своя, отдельная, жизнь. Давай не будем строить иллюзий на этот счет. — Ирина подняла руку, прижала ладонь ко лбу и устало произнесла: — Господи, как же я устала. Голова болит, и спать хочется.
Александр Борисович взглянул на бледное лицо жены и решил оставить заготовленную гневную тираду при себе.
— Я вижу, ты сейчас не в том состоянии, чтобы мыслить трезво, — сердито сказал он. Затем встал, подошел к жене и обнял ее за плечи: — Пойдем, уложу тебя спать… гулена. Но обещаю тебе, что завтра я продолжу этот разговор.
Последняя реплика прозвучала как угроза, но Ирина Генриховна лишь слабо улыбнулась в ответ.
Глава третья
Убийственная рыбалка
1
Легкое волнение, теребившее спокойную гладь водохранилища, мешало Ивану Петровичу Кожухину следить за поплавками. Когда начинал накрапывать дождь, волнение на какое-то время утихало и в душе Ивана Петровича вспыхивала надежда, но стоило дождю прекратиться, как ветер начинал дуть с новой силой.
После очередного такого порыва Иван Петрович вздохнул, посмотрел на колышущиеся кроны деревьев и нахмурил черные цыганские брови.
— При таком ветре рыбалки не будет, — посетовал он вслух.
В белом пластмассовом ведерке, стоявшем возле самой кромки воды, плескались три небольших карася — весь улов Ивана Петровича за два часа рыбалки.
— Пропал выходной, — вновь пожаловался водохранилищу Кожухин. — Чертовы синоптики, чтоб они сдохли!
Где-то за спиной у Ивана Петровича раздалось негромкое покашливание. Кожухин обернулся. По размокшей от дождя тропинке к нему приближался молодой мужчина в черной куртке с поднятым капюшоном. Поравнявшись с Иваном Петровичем, он остановился и весело спросил:
— Что, отец, не клюет?
— Клюет, — угрюмо отозвался Кожухин. Он терпеть не мог непрошеных гостей — ни дома, ни на природе.
«Житья от вас, уродов, нет», — подумал Иван Петрович и вновь уставился на поплавки.
Однако молодой человек не спешил уходить. За спиной у Кожухина щелкнула зажигалка, и вслед за тем в его сторону потянуло вонючим сигаретным дымком, которого Иван Петрович на дух не переносил.
«Долго он еще здесь будет стоять?» — гневно подумал Кожухин. Выждав еще минуту, он не выдержал и повернулся к незваному гостю:
— Слушай, парень, не отсвечивал бы ты здесь, а?
Лица молодого человека не было видно из-за низко опущенного капюшона, но, судя по всему, тот усмехнулся.
— А что?
— Да ничего, — зло ответил Иван Петрович. — На нервы ты мне действуешь, понял?
Лицо Ивана Петровича было багровым от гнева. Однако парня это нисколько не испугало.
— Не любите, когда дышат в затылок? — с ухмылкой спросил он.
Кожухин нахмурился еще сильнее и прорычал:
— Не люблю.
Парень понимающе кивнул и тут же спросил:
— А когда стреляют?
Смуглое лицо Ивана Петровича стало еще темнее. Глаза засверкали, широкие ноздри раздулись.
— Я пошутил, — быстро сказал парень, не дожидаясь, пока его обложат матом. — Шутка. Ладно, отец, извини. Не хотел тебе мешать.
Кожухин собрался было уже обрушиться на наглого сосунка всей мощью своего гнева, но тот охнул и ткнул пальцем в сторону поплавков:
— Отец, кажись, клюет!
Иван Петрович посмотрел на поплавки. Один из них и впрямь дернулся чуть сильнее, чем прежде. Иван Петрович наклонился к удочке, лежащей на куске бетонной арматуры, торчащей из воды, и взялся пальцами за удилище. Поплавок дернулся еще раз.
— Тяни, чего ждешь! — крикнул парень.
— Заткнись! — рявкнул на него Кожухин.
Он быстро поднял удилище и принялся крутить катушку. Леска натянулась. От волнения на широком лбу Кожухина выступили крупные капли пота.
— Похоже, крупная, — сказал за спиной парень.
Ответить ему Иван Петрович не успел, как не успел и вытянуть рыбу. Сильная, тренированная рука обхватила его за шею и швырнула в воду. Кожухин упал в обжигающе-холодные волны, но тут же попытался подняться. Молодой человек схватил Кожухина за волосы и протащил его по воде к куску арматуры, торчащему из ила, да так быстро, что Иван Петрович не успел даже сообразить, что с ним происходит. Лишь увидев у себя перед лицом арматуру, Кожухин понял, что собирается сделать молодой человек.
