Скрипнул замок, и дверь чулана открылась. Сергей Михайлович увидел свет сквозь повязку на глазах и зашевелился.
— Че, терпила, хавать охота, да? — насмешливо спросил его бандит. — Держи баланду. Сегодня на твоей улице праздник.
На пол рядом с Акишиным брякнулась алюминиевая миска с едой.
— Бля, опять тебя с ложки кормить, — недовольно проворчал бандит. — Сдох бы ты уже поскорей, что ли.
— А ты убей меня, — устало сказал Акишин. — Застрели.
— Была б моя воля, я бы тебя, падлу, собственными руками задушил, — честно признался бандит.
— Чего ж не задушишь?
— Да подписка у тебя крутая. Десантнику ты зачем-то нужен живым.
— Десантник — это твой начальник? — спросил Сергей Михайлович.
Ложка заелозила по алюминиевым стенкам тарелки.
— Заткни хлебало, — вяло отозвался бандит. — Сейчас будешь жрать.
Бандит ткнул ложку с кашей в губы Акишина. Сергей Михайлович молча отвернулся.
— Ты че, падла? — изумился бандит. — Жрать отказываешься?
Акишин молчал.
— Молчит, — констатировал бандит. — Слышь, терпила, че молчишь-то? Голодовку объявил, да?
— Я хочу знать, что с моей дочерью, — сказал Сергей Михайлович.
— С дочерью?
— Да.
— Ну ты влупил! — засмеялся бандит. — Откуда ж мне знать?
— Ты не знаешь, зато твой начальник знает, — сказал Сергей Михайлович. — Спроси у Десантника.
Повисла пауза. Видимо, бандит размышлял.
— Ладно, — сказал он наконец. — Че ж я, не человек, что ли. Пойду пробью ситуацию. Тарелку пока не трогай, а то уронишь, а мне потом за тобой это говно убирать.
Бандит поднялся и вышел из чулана.
Прошло очень много времени. Целая вечность. У Сергея Михайловича ломило в висках, в затылке была тяжесть, веки болели, и ему страшно хотелось спать, но в голове проносились всякие мысли — бессвязные и тяжелые, как железки. Казалось, от них, от этих мыслей, голова начинает болеть еще сильнее.
Внезапно из темноты всплыло лицо Херсонского.
— Сергей Михайлович, вы же понимаете, что в жизни иногда нужно идти на компромисс, — сказал Херсонский. — Иногда это жизненно важно. Да, жизненно важно!
Прошу вас, проанализируйте ситуацию еще раз. На ваших плечах большая ответственность.
— Я это понимаю, — услышал Акишин свой голос. — Именно поэтому я и отказываюсь от вашего предложения. Я пытаюсь добиться двух вещей: прозрачности в российском бизнесе и введения в национальный бизнес систем и правил корпоративного управления. То есть такого управления, при котором как акционер, так и государство знает все о бизнесе. Каковы дивиденды? Сколько в виде налогов должно получить в бюджет от конкретного предприятия Российское государство?
Херсонский рассмеялся.
— А вы кремлевский мечтатель, батенька! — сказал он, потирая руки. — Значит, хотите заблокировать сделку на совете директоров?
— Я приложу к этому все усилия.
— Думаете, у вас получится?
— Уверен. Господин Платт пообещал, что целиком и полностью поддержит меня на заседании совета директоров. Он заблокирует своим пакетом акций все ваши реакционные проекты.
— Да-да, я в курсе. Вы с Кожухиным его хорошо проработали, Сергей Михайлович.
— Я его не «прорабатывал», Яков Наумович. Господин Платт целиком одобрил мою концепцию, потому что она ведет к открытости бизнеса. Она ведет к пополнению государственной казны за счет монополий, которые терзают российские недра, принадлежащие народу.
Херсонский противно захихикал:
— Ах, как звонко сказано! Сколько пафоса!
— При чем тут пафос? Я просто делаю свою работу, Яков Наумович.
— Угу. А я — свою. Гм… Значит, общего языка нам с вами не найти… Что ж, хозяин — барин. Мне придется действовать другим способом. Вы не оставляете мне выбора, дружище. Просто не оставляете!
Лицо Херсонского стало расплываться и таять, вместо него появилось другое — оно было серым, словно вырезанное из картона, и каким-то безликим, с неуловимыми чертами.
— Что с ним? — спросило это серое лицо. — Он спит?
— Наверно, — ответил другой голос, низкий и хрипловатый. — Умаялся, бедолага.
— Короче, так, Десантник: мудака этого не бить, не мучить и кормить вовремя, ясно?
— Так точно, гражданин начальник.
— Мне вчера звонил заказчик. Говорит, что ты потребовал с него всю сумму?
— Ага, настучал уже, сука.
— Больше никогда не обращайся к нему напрямую. Все просьбы и предложения только через меня, понял?
— Понял, чего ж не понять. — Раздался цыкающий звук, словно кто-то сплюнул сквозь зубы, и затем: — Про дочку ему что сказать?
— То, что я тебе рассказал. Скажешь, что жива и здорова.
— Ясно.
Голоса затихли. Скрипнула дверь, и Десантник с серым незнакомцем вышли из чулана.
«Жива и здорова, — повторил про себя Сергей Михайлович. — Жива… и здорова…»
Тут мысли его спутались, и он окончательно провалился в сон.
4
Херсонского, как и следовало полагать, найти в Москве не удалось. Секретари в один голос твердили, что он уехал несколько дней назад «по делам», но куда — они затруднялись сказать.
Попутно с поисками Херсонского Александр Борисович Турецкий навел справки о мытищинских бандитских группировках. Он рассудил, что если Акишина похитили по заказу Херсонского, а взялись за выполнение заказа «оборотни в погонах», то непосредственную работу эти «оборотни» наверняка должны были поручить своим подопечным, а заодно и коллегам по «бизнесу» — бандитам.
Весь день Александр Борисович встречался с нужными людьми и собирал информацию, что называется, по крохам. К вечеру он уже был более-менее в курсе криминальных дел, творящихся в Мытищах.
Вечером он встретился со своим старым другом, бывшим начальником МУРа, а ныне — сотрудником Главного управления собственной безопасности МВД Вячеславом Ивановичем Грязновым.
Встреча состоялась в баре «Золотая рыба» на Сущевском Валу, куда Грязнова привели служебные дела (он всегда был не прочь совместить приятное с полезным). Турецкий также оказался неподалеку — это и было решающим обстоятельством при выборе места встречи.
Завидев приближающегося Турецкого, Вячеслав Иванович расплылся в улыбке.
— Ну здравствуй-здравствуй, «важняк»! — приветствовал он Турецкого, протягивая руку.
— Здорово, Вячеслав! Давненько не виделись. — Турецкий задержал руку Грязнова в своей ладони и скептически оглядел старого друга: — Полысел, подобрел.
