— Ладно, один черт. Но почему?.. Значит, он за границу целенаправленно удрал, прихватив с собой черновики своего брата?
Турецкий кивнул.
— Понимаешь, Юра, какая хрень?.. Вот, что мне президент сказал: искать его спецслужбами — себе дороже. Если объяснить всяким крутым беретам, что и почему, его обязательно шлепнут — в спецслужбах непременно найдется сволочь, которая захочет реализовать то, что Носков затеял. Это просто закон рынка.
— А что он затеял?
— Да кто ж его знает?! Заработать хочет — это ясно. Личной безопасности хочет — тоже ясно. Ему нужен соответствующий покупатель. Но что точно — пока он нигде не объявился. Американцы, по крайней мере, все отрицают. Океан не пересекал. Сидит в Испании. Ездит из города в город.
— Но почему Испания, почему Сан-Себастьян?
— Потому что оттуда наколка пришла. У меня там человек заряжен на поиски, сечешь?
— Секу.
— Конечно, его можно найти и просто шлепнуть, но где гарантия, что документы не выплывут в результате таких действий? Он же не осел, мог подстраховаться. А ты юрист, ты сможешь поговорить на одном с ним языке, можешь обещать ему все, что угодно.
— Гнусно это все, — передернул плечами Гордеев.
— Что гнусно?! — разозлился Турецкий. — А то, что он делает, это как? И потом, разве я сказал тебе: «Можешь врать все, что угодно»? Я так сказал?
— Нет.
— Вот! То, на чем ты с ним сторгуешься, будет выполнено с президентской гарантией.
— А если он попросит ампутировать у него член и на лоб прирастить?
— Смело обещай.
Гордеев засмеялся:
— Ладно… Ладно, Саня, я согласен, только…
Сейчас оружие попросит, подумал Турецкий.
— Итак… Значит, пара беллум? — вопросительно сказал Гордеев.
— Зачем тебе парабеллум?
— Это по-латыни, пара беллум — значит «готовься к войне». Так вот, я спрашиваю, мне лично — готовиться к войне?
— Ну… не так чтобы очень.
— Ясно, — пробормотал Гордеев. — Вернее, ничего не ясно. Саня, ты зачем меня в это впрягаешь? Тебе меня не жаль?
— Тебя никто не насилует, — напомнил Турецкий. — Твое личное право — соглашаться или нет. Ты согласился. Почему? В излишнем авантюризме тебя никогда заподозрить было нельзя. Приключения твою задницу сами всегда прекрасно находили.
— Это точно, — вздохнул Гордеев. — И кстати насчет оружия. Не помешало бы…
— Гм, — с досадой сказал Турецкий. Он уже расслабился на этот счет.
— Я серьезно. В такой поездке нужно чувствовать себя спокойно. Носков может быть не один. То есть он наверняка не один.
— Ты, Юра, как маленький. Тебе никто не даст пересечь границу со стволом в кармане.
— Это ты, Саня, меня за маленького держишь. Я прекрасно знаю, что, когда за границей российские работники определенных ведомств выполняют непростые задания, их снабжают оружием по ту сторону границы, и эта схема отлажена много лет назад, скажешь — не так?
Турецкий молчал, он ждал продолжения.
— И потом, давай уж начистоту. Тебе, а в твоем лице родине, что сейчас от меня нужно? Сделать так, чтобы документы не попали туда, куда не надо. А они еще не попали, верно? Потому что иначе бы у нас все уже на ушах стояли. Вот. А вернуть прокурора на родину — это уже как получится. Может, окажется, что он проникся духом западной свободы, и для него твоя Большая Дмитровка — вилы смертные.
— Это военный-то в недавнем прошлом прокурор? — засомневался Турецкий. — Да он не знает, что это такое — свобода. Нет, тут что-то другое.
— Ты же говорил, он с бабой загулял.
— Это я так сказал, чтобы тебя заинтересовать.
— Круто. Шпионажем, значит, меня привлечь нельзя, а вот банальным адюльтером — пожалуйста!
— Какой шпионаж, что ты несешь?
— А ты что несешь?! Ты мне фактически предлагаешь российского гражданина за границей ухайдакать — это как, по-твоему?! Да еще голыми руками…
— Юра… — ушел от прямого ответа Турецкий. — А что ты хочешь?
— ССГ-70.
— Охренел? — возмутился Турецкий, и было от чего.
Модификация знаменитой австрийской снайперской винтовки ССГ-69 была новинкой, им обоим хорошо известной. В основе ее конструкции применен затвор так называемого австрийского манлихеровского типа, а не маузеровского. Не так давно Турецкий приглашал Гордеева в тир Генпрокуратуры, где они наглядно прочувствовали разницу.
— Зачем тебе снайперская винтовка? Ее в карман не засунешь!
Гордеев знал, что требует невозможного, но он руководствовался древним мудрым принципом: «Верблюда попросишь — коня дадут».
— Хочется.
— И думать забудь.
— Ладно. Тогда что-нибудь попроще. Например…
— Например? — Турецкий терял терпение.
— «Клин».
— Ну у тебя губа не дура! Нет, Юрка, не получится. И вообще, — опомнился Турецкий, — что это за дурацкий разговор?! Ты себя ведешь так, будто ты Джеймс Бонд, а я тот ушлый старичок, который его всяким хитрым оружием снабжал, а потом ворчал, что оно из строя выходит.
— Так это же ты меня в спецагенты рекрутируешь, — напомнил Гордеев положение дел.
Ситуация, конечно, была из ряда вон. Они оба это понимали. И они оба понимали, что договориться все же как-то придется. Гордеев видел, что его друг в безвыходной ситуации, что ему поручили дело, которое по профилю больше подходит какой-нибудь службе внешней разведки (кстати, все-таки не факт, что параллельно они им не занимаются), и он понимал, что должен Турецкому помочь. В конце концов, кто, как не Турецкий, бесконечно снабжает его бесценной информацией и вытаскивает из бесчисленных передряг?
«Клин» был создан для спецподразделений МВД, большинство сотрудников милиции видели его только на картинке в ведомственном журнале. Несмотря на несколько игрушечный вид, автомат был рассчитан на дальность поражения не менее ста пятидесяти метров. Откидной приклад позволял вести на такой дистанции прицельный огонь, разумеется, при наличии определенных навыков.
Гордеев пожал плечами:
— Ну как хочешь, Саня. Только с голыми руками я никуда не поеду. — Он уже видел, что Турецкий готов согласиться. Вероятно, Александру Борисовичу придется где-то за это ответить, но лишь в случае неудачи. А успех, как водится, все спишет. В этом они были друг на друга похожи — поныть любили, но в удачу верили до последнего.
— У тебя же есть пистолет! — возмутился Турецкий.
— «Макаров» в такой ситуации — это несерьезно. И потом, не забывай, что сам сказал: через границу меня никто со стволом не пустит, я же не офицер Интерпола.
