ветер дует затем,
чтобы приводить корабли к пристани дальней
и чтоб песком засыпать караваны;
люди родятся затем,
чтоб расстаться с милою жизнью
и чтоб от них родились другие для смерти».
«Почему ж боги так все создали?»
«Потому же,
почему в тебя вложили желанье
задавать праздные вопросы».
Он вернул книгу на место в тот момент, когда появилась Яна. Не глядя на нее, он подумал: вот уж точно, праздные вопросы — основа всех наших проблем. Начинаешь забивать себе голову всякой чушью…
— Я надеюсь, наши отношения от этого не изменятся? — проворковала девушка. — Ты должен меня понять. Мы с ним старые друзья и…
— Мы на «вы», Яна Станиславовна, — прервал ее Гордеев.
Девушка невольно закусила губу.
Мужская рубашка сползла, обнажив соблазнительное плечо. Впрочем, более чем вероятно, что это была сознательная уловка.
— Только поторопитесь с авансом, пожалуйста. Завтра с утра жду вас у себя в офисе.
Часть третья
Мнимые величины
1
Приехав в Польшу, о Терезе Соколовской Коля Щербак знал следующее. Ей около сорока, и из них почти десять лет она прожила с Монаховой. Гордеев со слов своей клиентки (младшей сестры Монаховой) подозревал или, скорее, допускал, что Соколовская могла увезти из Москвы нечто важное из личных вещей Монаховой, какие-нибудь ее дневники, фотографии или, может быть, неосязаемые вещи — важные свидетельства последних дней жизни Монаховой. Хотя опять-таки имелись сведения, что незадолго до своей смерти Монахова Соколовскую рассчитала.
Щербак провел подготовительную работу и теперь знал, что собственной семьи у Соколовской нет, имеется старик отец — владелец табачной лавки в городе Лодзь и сестра, о которой вообще ничего не известно. Куда делась Тереза, вернувшись в Польшу, — поселилась у кого-то из родственников, обзавелась собственным домиком где-нибудь в Лодзи же или, наоборот, в деревенской глуши — можно было только гадать.
Щербак остановился в гостинице «Полония». Всего две звезды, но оказалось не так уж плохо: в номере — телефон, радио, спутниковое телевидение, ванная, в отеле — ресторан с польской и международной кухней, парикмахерская, солярий и прочие приятные мелочи. Побрившись и переодевшись, он вооружился русско-польским разговорником и спустился к портье:
— Где ешть тутон склеп
[4]
пана Соколовскаго? Кшиштофа Соколовскаго? — польские sx, z, s дались Щербаку с трудом.
В самолете Щербак разговорник пролистал и нашел, что польский язык не сложный, во всяком случае, полегче английского или немецкого. Но когда портье начал что-то быстро лопотать по-своему, отрицательно мотая головой и разводя руками, Щербак смог разобрать в лучшем случае каждое третье слово, но и в них был не особо уверен.
— Не розумем, — остановил он словоохотливого служителя отеля. — Не розумем.
И портье, перейдя на вполне приличный английский, сказал, что Лодзь большой город, и в нем много больших магазинов, которые портье конечно же все знает наперечет, а лавки пана Соколовского он не знает, потому что она, наверное, не рядом с гостиницей, и о ней его до сих пор ни разу не спрашивали, но если пану нужен качественный табак, то портье готов порекомендовать ему как минимум пять очень уважаемых в городе мест, где пан найдет все, что ему угодно, и даже больше. Щербак поблагодарил, но, разумеется, отказался.
Он купил карту города и городской телефонный справочник и попробовал разобраться с Соколовскими, исходя из предположения, что отец Терезы должен жить неподалеку от своего магазина или прямо в том же доме, а магазин должен находиться не в центре. Однако задача у него оказалась посложнее, чем у Терминатора: не из трех Сар Коннор пришлось ему выбирать, а из тридцати четырех Кшиштофов Соколовских. И искать на незнакомой карте незнакомые адреса тоже оказалось делом нелегким. Убив минут сорок и практически не продвинувшись, Щербак вырвал нужную страницу справочника и попросил вызвать ему такси. В конце концов, объехать тридцать четыре адреса не так сложно — за день вполне можно успеть. В крайнем случае, за два.
Таксист после второго адреса стал заинтересованно коситься на Щербака, после третьего — сдерживал любопытство только ценой невероятных усилий, после четвертого — не выдержал:
— Якего Соколовскаго пан хоче жнайты?
Щербак кое-как объяснил, что ищет Кшиштофа Соколовского — владельца табачной лавки. Таксист с минуту соображал, а потом с хитрой ухмылкой поинтересовался:
— Дашт пан сто жлоты?
— Сто злотых?
— Так.
— Сто злотых сверх счетчика, если мы быстро найдем табачную лавку Соколовского? — еще раз уточнил Щербак.
— Так.
— Так, — кивнул Щербак, — пан дашт сто жлоты.
Довольный таксист завел мотор, проехал пару кварталов, остановился у маленькой стеклянной будки с вывеской «policja», выскочил из машины, пару минут поговорил с полицейским, кивая на Щербака и бурно жестикулируя. Щербак подумал, что таксист просто решил сдать его властям, как русского шпиона, но полицейский так и остался в будке, а таксист вернулся и с умным видом изрек:
— Означэние мейсца и керунку. — Что, очевидно, означало, что он определился с местом и направлением.
Как выяснилось, не совсем определился, потому что они покатили не к нужной табачной лавке, а к очередной стеклянной будке. Но в принципе тактику таксист выбрал верную: кому, как не патрульным полицейским, знать владельцев магазинчиков в их районе. Так, передвигаясь из района в район, от будки к будке, они наконец нашли то, что искали: в старом квартале постройки, наверное, начала прошлого века в трехэтажном доме с барочными прибамбасами по фасаду — совсем крошечный табачный магазин, по соседству с такими же крошечными цветочным и кондитерским.
— Ето ешть то, шо пан хце?
— Так. Наверное… — Щербак отдал обещанную сотню сверх счетчика и поблагодарил.
Таксист радушно оскалился:
— Ни ма за що, проше.
Щербак отпустил такси, поскольку не знал, как долго тут придется проторчать и сложится ли разговор с отцом Терезы.
На стеклянной двери табачного магазина болталась табличка «Otwarte», то есть открыто, хотя в магазине царил полумрак и за стеклами витрины не было видно ни продавца, ни покупателей. Щербак вошел, звякнув висящим над дверью колокольчиком. Откуда-то из недр послышались быстрые шаги, и, дожевывая на ходу, за прилавок выскочил довольно молодой человек. Щербак был разочарован, он совершенно не рассчитывал, что в таком магазинчике за кассой сидит не сам хозяин, а наемный работник.
— Чи пан ма… — начал Щербак и, забыв, как по-польски сигареты, показал пустую пачку «Мальборо».
