— Очень смешно.
— Я не шучу.
Линдси встала и отошла подальше от стола. Она начала медленно расхаживать по комнате, по нескольку шагов в каждую сторону, поскольку помещение было очень маленьким.
— И вы полагаете, это может оказаться правдой? Вы полагаете, Джонсон хочет заключить сделку с федеральным прокурором?
— Перед тем как приехать к вам, я позвонил Гектору Торресу. Он не пожелал со мной разговаривать.
— Тогда, наверное, это правда, — заявила она, и голос ее дрогнул. — Они договариваются.
— Я бы не стал спешить с выводами.
— Вы не знаете Дамонта. В глубине души он упрямец, способный добиться своего.
— Упрямец он или нет, но ему предстоит пройти долгий путь, прежде чем он сумеет завоевать доверие федерального прокурора.
— Торрес — просто мешок дерьма. Ему плевать на то, что Джонсон — скользкая личность, лишь бы он полз в нужном направлении.
— Мне об этом ничего не известно, — сказал Джек. — Если Джонсон может оказаться полезным обвинению, он должен заявить, что это вы застрелили своего мужа. Проблема заключается в том, что он уже показал под присягой, что в то утро был у вас дома и что ваш сын признался в совершении преступления. Так что эти два варианта трудно совместить.
Она перестала расхаживать по комнате и взглянула Джеку в лицо.
— Они прекрасно согласуются друг с другом.
Под ее взглядом Джек растерялся.
— Что вы хотите сказать?
— Брайан признался в совершении преступления, потому что…
— Почему?
— Потому что он думал, будто покрывает меня.
У Джека учащенно забилось сердце.
— В самом деле?
Она глубоко вздохнула и отвернулась.
— Линдси, Брайан действительно покрывал свою мать? — прямо спросил Джек.
Она по-прежнему не отвечала и избегала смотреть на него.
Джек повысил голос.
— На этот раз мне нужна вся правда, черт бы вас побрал. Довольно лжи. Вы говорите мне правду и, может быть, я сумею договориться с Торресом. Если вы будете продолжать лгать, я могу гарантировать, что вы умрете от летальной инъекции.
Она повернулась к нему лицом, в глазах ее стояли слезы.
— Брайан не убивал Оскара. Но и я тоже этого не делала.
— Тогда что случилось на самом деле?
Она снова вздохнула, пытаясь взять себя в руки.
— Большая часть того, что вы услышали об Оскаре, — правда. Он был ужасным человеком, мерзко вел себя со мной, с Брайаном. Мы часто ссорились, и от этого больше всего страдал Брайан. Эта история с наушниками и то, как Брайан лишился слуха, — чистая правда.
— Но на этом правда и заканчивается? А все остальное, о чем вы рассказали присяжным, — это ложь?
— Нет. Никоим образом. Секс. Оскар, и Джонсон, и я. Обо всем этом я тоже говорила правду. Он подмешал мне какой-то наркотик. Вот так все и началось.
— И вы сама не хотели этим заниматься?
— Нет. Вовсе нет. — Она сделала паузу, потом добавила: — Поначалу.
Джек тряхнул головой, чтобы удостовериться, что он все расслышал правильно.
— Что вы имеете в виду, говоря «поначалу»?
Она смахнула слезы с глаз, в голосе ее зазвучали вызывающие нотки.
— Как, по-вашему, Джек, что это значит? Это значит, что сначала мне не нравилось то, чем я занимаюсь, но со временем мои чувства изменились.
— Что вы хотите сказать? Над вами надругались, у вас начались психологические проблемы с собственной самооценкой…
— Я не ищу оправдания, ссылаясь на этот жалкий стокгольмский синдром, Джек. Мое отношение к нашему гадкому треугольнику не изменилось. Просто мои чувства к Дамонту стали другими.
— Вам понравилось заниматься с ним сексом?
— Дело не только в этом. Мне стал нравиться он сам.
— Как отнесся к этому Оскар?
— Спросите об этом врача по проблемам бесплодия, этого правительственного эксперта. Он рассказал присяжным все о содержании сперматозоидов-убийц в сперме Оскара, о его ревности. Но врач не понимал, что ревность Оскара никак нельзя было назвать нормальной. Ему не нравилось, что мы с Дамонтом начали заниматься этим по-своему и даже стали получать удовольствие.
— То есть ваши забавы вышли из-под контроля Оскара. Так получается?
Она покачала головой и коротко рассмеялась, но в ее смехе не было веселья.
— Оскар бывал счастлив, только когда держал под контролем все и всех. Он и кончить-то мог, лишь когда смотрел, как мы с Дамонтом занимаемся сексом. Он зарабатывал очки у своего папаши, передавая тому информацию о маршрутах патрульных судов Береговой охраны, которую получал от Дамонта. А я была своего рода порнографической разменной монетой, которой он расплачивался со своим приятелем Дамонтом за секретные сведения.
— А потом все рухнуло, — предположил Джек.
— Разумеется. Но это Дамонт придумал, как выйти из положения, а не я.
— Вы вдвоем разработали план?
Она медленно кивнула.
— В то утро я пошла на работу в госпиталь, а оттуда позвонила Дамонту, как он и рассказал потом присяжным. Но я не пыталась заманить его в дом, чтобы обвинить в убийстве, которое к тому времени уже произошло. Это все было частью плана. Я сказала ему. «Дамонт, приезжай. Дверь не заперта. Брайан будет спать еще целых сорок пять минут. Оскар заснул в спальне. Делай то, что должен».
На мгновение Джек лишился дара речи. Потом все-таки спросил:
— И Джонсон приехал?
— Да. Все получилось так, как рассказал кубинский солдат.
— А что потом?
— Он пошел прямо в спальню. Он нашел пистолет Оскара там, где я и говорила. А затем…
— Он выстрелил в него?
Чувствовалось, что в ней идет внутренняя борьба. Но потом она выдавила:
— Да. Он застрелил его.
Джек помолчал. Ему казалось, что это было вполне естественно — помолчать, когда речь зашла о чьей-то безвременной смерти.
— Подождите минутку, — произнес он наконец. — Но потом в какой-то момент, он заговорил с Брайаном, верно?
— Верно. И вот отсюда все пошло наперекосяк. Понимаете, мы с Дамонтом рассчитывали, что Брайан не услышит выстрела. Но что-то его разбудило. То ли вибрация деревянного пола под ногами Дамонта, то ли Брайан проснулся оттого, что зажегся свет. Что бы там ни было, Брайан почувствовал, что происходит нечто странное.
— Но если Брайан проснулся и увидел Джонсона стоящим над телом Оскара, он бы знал, что это Джонсон застрелил его, правильно?
