— Нет.
— Я недолго. Ты помнишь о предложении «Барельефа»?
— Конечно.
— Они согласились на твои ставки. Подпишешь контракт?
— Ты их предупредил, что я не верю в экстрасенсов,
инопланетян и прочую муть?
Далеко-далеко, за тысячи километров, Степан засмеялся.
— А им-то что? Они тоже не верят. Главное, чтобы ты убедил
читателей.
Ежемесячные статьи в популярном и преуспевающем журнале…
Ярослав не собирался лукавить ни перед собой, ни перед другом.
— Хорошо. Подумай, как передать договор.
— У них есть собкор в Алма-Ате, запиши телефон…
— Диктуй.
— Только не увлекайся. Халтура затягивает. Ты свой роман
успеешь дописать?
Ярослав секунду помедлил. «Книги Пути»? Успеет, конечно. Он
всегда успевал.
Тогда откуда же эта тревога…
— Диктуй номер, — попросил он.
5
Рашид Хайретдинов со страдальческим лицом полулежал на
диване. Поза не шла ни ему самому — слишком плотному, чтобы выглядеть
изнуренным болезнью, ни дорогому костюму, словно специально созданному
легкомнущимся.
— Может быть, мне подойти вечером? — референт был
воплощенным сочувствием.
— Ничего, ничего, Толик… — Рашид Гулямович потянулся за
стаканом с теплой минералкой, стал пить ее мелкими глотками, словно лекарство.
— Пройдет. Ты говори.
— Рейтинг упал почти на два процента, — осторожно сказал
референт. — Пока еще вы проходите, но если тенденция сохранится, то перевыборы
вы проиграете.
— Плохо, — Рашид отставил стакан. — Но, знаешь, ты меня не
удивил. Я с утра это чувствовал. И какие рекомендации?
— На национальном вопросе нам сыграть не удастся, — референт
позволил себе виноватую улыбку. — В экономические обещания никто не верит.
Только конкретные вопросы, если поднять их в хорошо рассчитанный момент…
— Преступность, — предложил Хайретдинов. — И что-нибудь
массовое. Не гонения на банки или убийства бизнесменов, а… — он замолчал.
— Право на ношение оружия, расстрел насильников, изоляция
гомосексуалистов…
— Старо, — Хайретдинов покосился на рабочий стол. —
Компьютерный терроризм. Деньги и секреты России уплывают за рубеж — все из-за
компьютеризации. Страна обнищала, польстившись на заокеанскую приманку. Каждый
компьютер — троянский конь. Понимаешь? Народ не знает, с какого бока подойти к
машине. Для него она… э… показатель того, что он глуп. Если рассказать пару
жутких историй — золото партии, уплывшее по проводам в Израиль, например…
Референт кивнул.
— Подумайте, — Рашид Гулямович просунул ладонь под рубашку,
помассировал живот. — Посчитайте. Сколько потеряем, сколько получим. Откуда
запустить проблему — и когда отреагировать.
— Хорошо.
— Ну, иди.
Он проводил референта доброжелательным взглядом.
Старательный парень, немножко себе на уме, но в меру. С таким можно долго
работать, не ожидая предательства… хотя его и стоит ожидать всегда и везде.
Слегка морщась, народный депутат от саратовской области поднялся
с дивана. Сколько раз уже он зарекался пить вино… с его-то больным желудком. Ну
ничего. Зато разговор был долгим и полезным.
Дверь кабинета приоткрылась, донеслось:
— Рашид Гулямович…
— Входи, Танечка, — Хайретдинов замер возле кресла. Ему долго
пришлось учиться вставать в присутствии женщин, но зато теперь он не делал
исключений даже для собственной секретарши.
— Вам звонят, Рашид Гулямович, а вы отключили телефон.
— Кто звонит?
— Владимир Павлович.
— Соедини, — Хайретдинов опустился в кресло, снял трубку.
— Рашид?
— Слушаю тебя.
— Ужасная новость. Три часа назад убили Семенецкого.
— Что ты говоришь… — Рашид Гулямович потянулся за сигаретой,
размял ее в пальцах. Раньше он предпочитал курить трубку, но это слишком удачно
обыграли в одной карикатуре, подчеркнув его легкое сходство с «отцом народов».
— В подъезде собственного дома. Застрелили.
— Эдик, Эдик… — Хайретдинов вздохнул, затягиваясь. — Что ж,
все под Богом ходим… Убийцу-то схватили?
— Да что ты… Предполагают, что его застрелил собственный
телохранитель.
Рашид Гулямович улыбнулся. Скорее всего, как и собеседник.
— Ужасно… Мы планировали встретиться на той неделе — и вот
как…
Они говорили еще минут пять, давая тем, кто по долгу службы
контролировал их разговоры, возможность отчитаться перед начальством. Вряд ли
убийство Семенецкого привлечет особенное внимание — за этим несговорчивым
коммерсантом мало кто стоял. Но козла отпущения искать станут… вряд ли будет
доказана причастность телохранителя.
В глубине души Рашид Гулямович был куда менее спокоен, чем
его собеседник. Даже тень подозрения губительна за месяц до выборов. Он предпочел
бы услышать еще одну грустную новость — о смерти ничем не примечательного парня
из Подмосковья… например, что тот попал под электричку, возвращаясь заполночь
домой. Но, похоже, Владимир Павлович, человек порой излишне циничный и
рисковый, всерьез верил в незаменимость своего исполнителя. Или в его
неуязвимость, что едино.
Положив трубку он включил селектор.
— Таня, рюмку коньяка.
— Вы же болеете, Рашид Гулямович.
Хайретдинов не ответил. Его смешила и чуть трогала забота
этой молодой женщины, уже три года работавшей на него. Они ни разу не переспали
— зачем мешать дела и отдых? Кто-то должен любить тебя бескорыстно и
платонически, это такое редкое чувство…
Таня молча принесла коньяк — явно самую маленькую рюмочку,
которую нашла. Рашид Гулямович повертел ее в руках, согревая напиток. Сделал
глоток. Земля тебе пухом, Эдуард Семенецкий. Видит Бог, не хотел он этого. И не
облегчение сейчас испытывает, а липкую, непривычную тревогу… словно в первый
раз пачка долларов сделала свое дело.
6
Все было не так. С самого утра. Анна понимала, что это
расплата за вчерашний вечер, когда она постыдным образом напилась. Дома, в
одиночестве, словно алкашка, прихватив в ларьке по дороге с работы бутылку
дешевого болгарского бренди. Очень уж было тоскливо и муторно на душе. И
спиртное помогло — на время. Как любой малопьющий человек, она захмелела
быстро, не заметив этого, и за пару минут перешла от трезвой тоски к тупой
сонливости. Посидела чуть-чуть перед телевизором, решив было посмотреть
какой-то сериал. Но картонные декорации и неумелые актеры вдруг стали такими
смешными…
