Дело было в вестибюле гостиницы «Украина», где Гривин, отстегнув мзду красномордому швейцару, занимался привычным бизнесом — проверял отечественных постояльцев интуристовского заведения на предмет их интереса к иностранным шмоткам.
— Оружие есть?! — услышал он за своей спиной и, обернувшись, невольно вздрогнул: на него смотрел человек с лицом, обезображенным глубоким шрамом.
— Никакого нет оружия, — испуганно пробормотал Алексей, — вы что?
— Не боись, парень, это шутка такая. Отойдём в сторонку.
Незнакомец крепко сжал его руку, привёл в кафе, усадил за столик.
— Что будешь пить?
— Пить я ничего не буду, — решительно мотнул головой Гривин. — Зачем? А оружием я не торгую.
Незнакомец ему не понравился, шутка его была дурацкая: за продажу оружия Алексей знал, что полагается. А этот — громко, никого не стесняясь — оружие ему подавай! А если кто услышал? Зуй со шрамом на морде уйдёт, а ему дело пришьют, до самой смерти не отмоешься.
Он не на шутку встревожился.
— Что вам надо?
— Да ничего мне от тебя не надо. Дело есть выгодное.
— Ну.
— Бабу гну, — парировал незнакомец. Он не спешил, удобно расположился в кресле, заказал кружку баварского пива, медленно посмаковал ледяную «неметчину». Наконец заговорил.
— Алексей, я давно за тобой наблюдаю. Парень ты деловой, смышлёный. С законом дружбу не водишь, но и не зарываешься. Это похвально. Хочу тебе предложить на меня поработать. Дело верное, башли хорошие. Ты как?
— А от меня что? — грубовато поинтересовался Гривин. Он никак не мог справиться с неприязненным отношением к этому «шраму». — Что я должен?
— Ничего ты мне не должен. Язык за зубами мне твой нужен. Понятно? Больше ничего. Язык за зубами. Но намертво. Умеешь?
— Ну, — помолчав, уклонился от прямого ответа Алексей. И добавил, ещё помолчав: — Я много чего умею.
— Мне на твоё «много» насрать. Я спросил, язык за зубами, когда бьют, сильно бьют, держать умеешь?
— Ну.
— Русским языком ответь!
— Уме-ею, — ответ Гривина прозвучал каким-то наглым вызовом: мол — не тебе чета, хорёк вонючий, который кладёт в штаны после первого же щелчка по носу.
«Шрам» допил пиво, тяжело поднялся из-за стола, направился к выходу. У самой двери оглянулся, мотнул Алексею головой: «За мной иди!»
Гривин послушно двинулся за «шрамом».
И действительно, в результате всё оказалось именно так, как незнакомец и пел: условие сделки — не бей лежачего, дураку под силу, башли сказочные, такие и во снах не рисуются, а что касается «языка» и «зубов», так, во-первых, и до этого бизнес его был небезопасен, а во-вторых, детдомовское прошлое давно научило Гривина никогда не выдавать товарищей: себе же хуже обернётся.
Жизнь в очередной раз подкидывала ему удачу: теперь — уже второй месяц подряд — два, а то и три раза в неделю зал прилёта международного аэропорта Шереметьево был его рабочим местом.
И в этот день, элегантно одетый, источающий тонкий аромат дорогого парфюма, с аккуратно забранными в косичку длинными белобрысыми волосами Гривин, толкая перед собой пустую тележку, прогуливался в толпе встречающих, внимательно разглядывал прибывших рейсом 24–20 из Нью-Йорка.
За ним наблюдали.
В кресле у игровых автоматов, надвинув на глаза кепку и вытянув ноги, «дремал» молодой сотрудник отдела по борьбе с хищением социалистической собственности Гурам Аджурия.
У стойки бара пил пиво средних лет худощавый мужчина в очках с затемнёнными стёклами и глубоким шрамом через всё лицо. Казалось, передвижения Гривина его не интересуют.
Алексей заметил женщину в белом плаще, с трудом толкающую перед собой с верхом нагруженную тележку, засуетился, стал пробираться поближе к выходу.
— С прилётом, — он тронул её за плечо, когда женщина благополучно миновала зелёный коридор, вышла к встречающим и стала беспокойно оглядываться по сторонам. — Как долетели? Всё в порядке?
— Ой. Да, спасибо, — вздрогнула женщина, — вы меня немного напугали, здравствуйте, всё хорошо, вот эти три, пожалуйста.
Гривин переложил на свою тележку указанные женщиной коробки, широко улыбнулся:
— Ну что? Тогда вперёд?
— Вперёд. — Женщина ответила ему вежливой полуулыбкой.
Гурам Аджурия проводил их взглядом, «вывел» на улицу, неспешно направился к припаркованному поблизости «жигулёнку».
Человек со Шрамом отодвинул от себя недопитую кружку пива, расплатился с барменом.
Алексей Гривин и женщина в белом плаще продвигали свой «транспорт» по направлению к платной автостоянке.
— Если хотите, могу подбросить, нет проблем — я на колёсах, — Алексей старался выглядеть галантным.
— Нет, нет, благодарю вас, спасибо, не надо, я автобусом до Домодедова. Мне ведь ещё лететь и лететь. Натерпелась я с вашими ящиками. — Было похоже, что она настроена поскорее избавиться от своего провожатого и не скрывала этого. — До свидания.
— Ну что ж, тогда мягкой посадки.
— Спасибо.
Они разошлись в разные стороны.
Гривин аккуратно уложил коробки в багажник голубой «Волги», завёл двигатель, стал выбираться на проезжую часть.
Гурам Аджурия, пропустив вперёд несколько машин, поехал следом, стараясь не упустить «Волгу» из вида.
Человек со Шрамом расплатился с диспетчером, сел за руль зелёного «Опеля». К нему кинулся потный, взъерошенный пассажир.
— Шеф, до центра, сколько скажешь, шеф…
«Шеф», не обращая на него внимания, резким спуртом вывел машину со стоянки, помчался в сторону Ленинградского шоссе. Когда впереди замаячил «жигулёнок» Аджурия, он сбавил скорость, вписался в поток. Гривинская «Волга» его не интересовала.
По Ленинградке в обе стороны медленно тянулись густые потоки машин.
Гривин поменял в магнитофоне кассету, салон автомобиля заполнила громкая ритмичная музыка.
При въезде в Москву потоки убыстрялись, держать в поле зрения голубую «Волгу» Гураму Аджурия становилось всё труднее. Переходя из ряда в ряд, приходилось грубо нарушать правила движения. Милиционеры хватались за свистки, но, увидев номерные знаки на машине «хулигана», отворачивали морды в сторону.
У Человека со Шрамом, похоже, были те же проблемы: шустрый «жигуль» вёл себя на дороге так нагло, что даже сверхманёвренный «Опель» временами оказывался в дураках. Не один раз «дорожные поборники» махали и перед его носом своими полосатыми палками, но всё те же магические номерные буквы спасали «немца» от неприятностей.
«Кортеж» машин промчался по Ленинградке, свернул на Беговую улицу.
