Максим приехал намного раньше, чем планировал, и Игорь понял, что и ему тоже не терпится поговорить с ним, вероятно, ему есть что рассказать.
Странное дело, но Игорь почему-то испытывал к этому человеку необъяснимую симпатию. Возможно, это произошло потому, что он увидел в нем серьезного человека, который вместо того, чтобы сделать все возможное, чтобы избежать ответственности, связанной с появлением в его жизни взрослой дочери, напротив, принял ее, даже не разобравшись как следует в ее документах! И даже не уточнив ничего о ее рождении у ее матери!
Раздался звонок, Игорь распахнул дверь, увидел Максима и обнял его так, как если бы он действительно был его братом!!! Он и сам не ожидал от себя такого эмоционального взрыва, такой братской нежности к чужому человеку. И Максим тоже, обнявшись с Игорем, порозовел от смущения и, вероятно, не смог объяснить себе, почему ему так симпатичен этот человек.
— Рад вас видеть, Максим! Проходите… Но сначала скажите мне: как там Марина? Она что-нибудь вспомнила?
— Увы… — развел руками Максим.
— Если вы не возражаете, пойдемте сразу на кухню… У меня там готовится соус к спагетти… Я, можно сказать, не умею готовить, но купил необходимые закуски и думаю, что подам к ним горячее — спагетти с соусом. Вот соус у меня получается очень даже неплохо! Но сначала… Вот, смотрите…
Игорь втащил в кухню тяжелую сумку.
— Это подарки. Из Праги… несколько бутылок водки, «Сливовица» называется… Одну сейчас мы и откроем… Ну а там, в сумке, карловарские вафли для Мариночки, гобеленовые подушки и даже фарфоровые часы…
— К сожалению, она так ничего и не вспомнила… — начал рассказывать вконец растерявшийся Максим. — Но иногда она так на меня смотрит, что мне становится не по себе… Скажите, что вы рассказали ей обо мне? Вы понимаете, я чувствую себя просто дураком, когда вижу, с какой нежностью она относится ко мне…
— Хорошо, я вам скажу, хотя должен был сказать раньше… Я и сам, честно говоря, не знал, что ей можно и нужно говорить, а что нет. Но поначалу, когда я привез ее к себе, то, конечно, мне важно было первым делом рассказать ей, кто я такой. Объяснить все таким образом, чтобы она не презирала меня за то, что я, единственный ее родственник, оставил ее в детском доме. Поэтому мне пришлось рассказать ей о гибели ее родителей и все такое…
— Но тогда что же вы рассказали ей обо мне? Кем представили?
— Понятное же дело, что, когда я рассказал ей о смерти ее родного отца, она спросила меня, кто же вы такой. И почему вы носите имя и фамилию ее отца. Я тогда спросил ее, может, она сама что-то помнит, но она ответила, что не помнит. И, знаете, она говорила это с какой-то легкостью… Без драматизации, что ли, не знаю, как сказать..
— И что было потом?
— Я пообещал ей, что во всем разберусь.
— Да, но после этого вы уезжаете, и Марина соглашается поселиться у меня… Я понимаю, к Тихому тогда переехать у нее не хватило духа. Все-таки они еще были мало знакомы. Но почему она, прекрасно понимая, что я — не ее отец, согласилась переехать ко мне?
— Думаю, что она как бы перенесла эту свою фантазию, это свое непомерно большое желание найти своего отца и обрести семью в это свое странное, я бы даже сказал «новокаиновое» состояние… Возможно, что ее душа, ее сердце чувствуют, что вы были ей как отец. Что вы на это скажете?
— Если бы не уважал вас, если бы ничего о вас не знал, то сказал бы, наверное, что это полная чушь. Однако надо признать, что она относится ко мне действительно как к родному отцу. И когда примерно неделю тому назад ко мне домой пожаловала, совершенно неожиданно, моя биологическая дочь, и тоже Марина, то у нашей с вами Марины ни один мускул не дрогнул, то есть я хочу сказать, что она ее не узнала. Хотя наверняка встречалась с ней в прошлой жизни. Ведь когда она приняла решение, выбрала меня и сделала своим отцом, уверен, что она до этого побывала в Камышине и виделась с той, моей другой дочерью. Она должна была понять, существует ли между нами связь, встречаемся ли мы, нуждаемся ли мы друг в друге. И каким-то образом узнав, что та Марина во мне не нуждается, что у нее как бы есть отец, мать, что у них семья, только после этого и решилась на столь рискованный шаг — позвонила в мою дверь. Конечно, можно было бы рассказать ей всю правду, все как было…
— Я понимаю, что вы хотите мне сказать. Что сейчас еще не время, так? — Игорь откупорил бутылку «Сливовицы», украшенную красивой яркой этикеткой с изображенными на ней крупными синими сливами. — Вот, пожалуйста, тут мясо копченое, рыба… Ну, как говорят чехи: «На здравие!»
Вернулись к разговору о Марине.
— Пусть все и странно, но рядом со мной Марина чувствует себя спокойно, комфортно… И я рад этому. Вы понимаете, я же тоже пережил шок, когда узнал, что она мне не дочь. Но этот шок длился совсем недолго, он уступил место желанию забыть правду и по-прежнему заботиться о Марине. Я привязался к ней, я люблю ее, как свою дочь! И мне даже страшно представить себе, что будет, когда она придет в себя и спросит, кто я такой.
— Да она и не спросит. Ведь если к ней вернется память, то она непременно вспомнит, как сама все это подстроила, как сама первая пришла к вам и назвалась вашей дочерью.
— Вот только на это и надеюсь… А водочка-то хороша!
— Давайте еще немного…
— Как продвигается следствие по этим двум делам? Что-нибудь прояснилось?
— Ничего. Мы так и не поняли, кто и за что напал на Марину и пырнул ее ножом. Ничего криминального в этом плане в отношении нее больше не было. Хотя она живет в страхе, это и понятно. Что же касается убийства Веры, то здесь следствие уцепилось за одну весьма привлекательную версию: прокуратура решила повесить ее убийство на какого-то мужика по фамилии Кожин. Он — житель деревни Анисовая, это как раз то место, где была обнаружена Верочка…
И Максим подробно рассказал Игорю о том, каким образом следствие вышло на Кожина, о том, что в его доме были найдены драгоценности Веры Караваевой.
Рассказал и о том, что буквально на днях было снято обвинение в убийстве с приятеля Веры, Андрея Маслова. Он бы просидел в СИЗО еще долго, если бы не вмешательство какого-то крупного чина, который помог ему выйти сухим из воды. Кстати говоря, потом выяснилось, что вечером, незадолго до смерти Веры, с ее карточки были сняты деньги, около ста тысяч рублей… Правда, этот Маслов утверждает, что Вера сама снимала с банкомата, чтобы одолжить ему… Но сейчас это проверить уже невозможно. Ее кошелька в деле нет, как нет и карточек… Хорошо, что драгоценности нашли в доме Кожина…
— Маслов, говорите? Так значит… — начал было Игорь, да остановился, не желая причинить боль обманутому мужу.
— Я понимаю, что вы хотите у меня спросить. Да-да, оказывается, у моей жены был друг, приятель… Да что там: любовник! — Он махнул рукой. — Неприятно это осознавать, сразу же на ум идут какие-то мелкие детали, на которые прежде не обращал внимания… Ну так что ж… Она уже и так наказана. И мне не все равно, кто ее убил.
