- Да, он.
- Ясно. Тогда, насколько я знаю Тимофеева, Вавилову конец. Александр Иванович не любит перебежчиков и ренегатов.
- Да, капитан обречен, - подтвердил Соловьев. - Селиверстов тоже. Ведь он предал своего хозяина.
- Дима? - поразилась я. - Предал Аметистова? Значит, он уже все знал, когда мы ходили на болото за телом Аметистова?
- Нет, тогда еще и Тимофеев не знал обо мне с Вилей. Кто ж бы заплатил деньги за предательство?
- Вавилову тоже проплатили?
- И много.
- А козлами отпущения Тимофеев избрал Вавилова и Селиверстова.
- Именно так. Виля, - он повернулся к Эвелине, расслабленно сидящей у стены и бессмысленно глядящей в пол, - тебе плохо?
- Когда мы уезжаем? - спросила она.
- Послезавтра утром улетаем в Москву, а оттуда, вечером, в Мадрид.
- А Лена? Фил?
- Они приедут через месяц. Все будет хорошо, Вилечка.
- Я хочу, чтобы черных псов никогда больше не было, Олег. Даже в моих снах.
- Я обещаю, - коротко ответил он.
В этот момент в комнату вошел высокий человек, держащий на поводке здоровенного черного мастино неаполитано. Если это и есть ночной кошмар Баскера, то наркотик, которым пичкали гостей и хозяев виллы, вероятно, очень силен, если это добродушное животное превратилось в светящегося демона исполинских размеров. Зато человек выглядел ужасно.
Это был высоченный детина метра два ростом, но с несоизмеримо узкими плечами, плоской впалой грудью и длинными, как у обезьяны, руками почти до колен и короткими, кривыми ногами. Для его огромного роста голову он имел очень маленькую, с нелепо приплюснутым затылком, на котором курчавились короткие редкие волоски. Маленькие узкие глазки неопределенного цвета смотрели кротко и бессмысленно, а в сочетании с гладким безволосым подбородком, словно размазанным по лицу носом и огромным оскаленным ртом с кривыми желтыми зубами, лицо казалось какой-то нелепой и страшной маской.
- Вы и его пытались лечить своей микстурой? - довольно нелюбезно спросила я Соловьева. - Синдром Дауна обезображивает человека, но не до такой же степени!
Больной повернул ко мне лицо, раздув ноздри, с шумом втянул воздух и вдруг сказал скрипучим, неестественным голосом - так, будто со спокойствием взирающего на происходящее, и вдруг произнес:
- Андрей Карлович, а кто поручится, что капитан Вавилов не натравит на вас черных псов?
Вавилов изумленно вскинулся, косясь затравленным взглядом на Олега Платоновича, как бы вопрошая: да ты что, с ума сошел, что ли?
Баскер усмехнулся:
- Ну ты скажешь, Олег Платонович. Капитан Вавилов?
- Чисто теоретически возможно все, - ответил Соловьев. - Я пойду с вами, - закончил он.
- Хорошо, - Вавилов встал. - Значит, Селиверстов, Баскер, Маринин, Серов, я и вы, доктор Соловьев. По-моему, в такой компании появление песиков будет просто как божья благодать, потому что послужит разрешению дела.
- А где Иванова? - внезапно спросил Баскер.
- Я не знаю, - пожал плечами Вавилов. - Возможно, ее осенила очередная гениальная идея и она помчалась ее осуществлять. Она сегодня весь день ходила с вдохновленным лицом.
- Надеюсь, что так, - вымолвил Баскер, - я на нее рассчитываю.
- Господи, как младенцы, - пробормотал Соловьев, незаметно для всех выплескивая в бокал, стоящий перед ним, бесцветную жидкость из крошечного пластмассового пузырька. - Пора заканчивать.
- Вы что-то сказали, Олег Платонович? - выжидательно посмотрел на него Вавилов.
- Да нет, у меня просто параноидальный бред на почве тотальной деменции, - без улыбки ответил Соловьев. Хотя деменция, то бишь благоприобретенное слабоумие, Соловьеву явно не грозила.
- Ладно, - произнес Вавилов, - времени уже много, пора выходить на прогулку.
Соловьев молча поднял свой бокал, приглашая присоединиться к нему.
- Ну, за успех ваших шерлок-холмсовских изысков, капитан, - сказал он.
Вавилов потянулся к нему и будто бы невзначай задел бокал психоаналитика, и вино плеснулось на рукав капитана. Соловьев странно взглянул на него и перевел взор на Баскера.
- Ты спасен, Андрей, - выговорил он, - теперь я могу сказать это определенно.
- Но почему вы так решили? - поинтересовался Вавилов.
- Потому что вы пролили мое вино на свой рукав, Денис Иванович, - не глядя на капитана, отчеканил психоаналитик.
- Есть такая примета? - спросил Вавилов.
- Да, такая примета. А вот если бы вы пролили вино на Андрея Карловича, то я бы не посоветовал ему ходить на болото даже с отрядом из десяти Селиверстовых с двадцатью "узи".
- Вы суеверны? - улыбнулся Вавилов.
- Да, я суеверен, я верю в те приметы, которые имеют обыкновение сбываться. Ну все, с богом!..
* * *
Уходя, Соловьев и Эвелина не выключили свет, и я смогла рассмотреть помещение, где находилась, но главное - узлы, которыми была привязана к стулу.
Один из узлов располагался чуть выше груди, и я подумала, что при непомерном усилии я смогла бы дотянуться до него зубами и попытаться развязать.
Пятнадцать минут героических усилий - и узел развязался, но мне от того не стало легче.
Я по-прежнему не могла шевельнуть ни рукой ни ногой. Тогда я попыталась набрать воздуху и резко выдохнуть, дабы ослабить веревки. После десяти минут добросовестного пыхтения я сумела освободить руку, правда, только по локоть - предплечье оставалось плотно прижатым к телу.
После виртуозных манипуляций наполовину освобожденной конечностью я наконец-то сумела развязаться и, скатившись со стула на холодный пол, попыталась сделать серию энергичных движений, восстанавливая кровообращение.
Почувствовав прилив сил, я подошла к двери и провела по гладкой, лишенной ручек и запоров, железной поверхности. Дверь была заперта снаружи, и открыть ее можно было лишь с помощью автогена или кувалды, а лучше с помощью крупнокалиберного гранатомета.
Ничего тяжелее стула в комнате не оказалось. "Врешь, - сказала я себе, - ты должна выйти отсюда, иначе твой наниматель долго не заживется!.."
Я огляделась и увидела вторую дверь, ведущую в глубь подвала. Люк!.. Есть второй выход, и это люк в лесу. Врата ада, через которые выходят в мир обитатели преисподней!.. Впрочем, если это всего лишь мастино неаполитано, то чего бояться?..
Я подошла к двери, рванула ее на себя, и она беззвучно отворилась. То, что я увидела, изумило меня куда больше предполагаемых черных псов.
Прямо за дверью стоял огромный бак с встроенным на уровне полуметра от пола краном. Из него текла довольно полноводная струя какой-то красной жидкости, судя по насыщенным спиртовым парам, это было вино, причем довольно хорошее.
