– А что б вы сделали? – усмехнулась Вика. – Жить со мной стали бы?
Наверное, она произнесла это слишком насмешливым тоном. И, может, такой тон обидел его.
– Уж как-нибудь решил бы! – сердито воскликнул он. Но тут же взял себя в руки и произнес уже спокойнее: – Можно было бы меры принять, если бы ты мне сразу сказала.
Под мерами он, наверное, понимал аборт. То же самое сказала ей в женской консультации врачиха, когда стала заполнять карточку и спрашивать о семейном положении и родителях. Про аборт – да, Вика как-то не сообразила. Может, и сделала бы, если бы ей вовремя подсказали. А может, и нет.
Когда она поняла, что беременна, то впала в такое состояние, в каком никогда не находилась прежде. Токсикоза у нее не было, она ходила на лекции, сидела в библиотеке, готовилась к семинарам, и во всем этом ровном течении жизни ей было так хорошо, что казалось, все это будет длиться и длиться вечно. Да, именно ощущение вечности вдруг накрыло ее. Как будто опустилось сверху большое, но очень легкое облако.
Но объяснить Максиму Леонидовичу, что происходило с ней тогда, Вика не могла. Она и себе-то не могла этого объяснить.
– Но что-то я… – проговорил он. – Растерялся, наверное. Ну так растеряешься тут! Когда Козловская явилась жилье для тебя требовать, потому что ты родить должна… Я слова не мог выговорить.
Значит, Ольга Васильевна не стала рассчитывать на Викину способность добиться жилья и взялась за дело сама.
– Послушай, – сказал Максим Леонидович, – а ты уверена, что это мой ребенок?
Все-таки он задал этот вопрос. Что ж, и правильно. Когда забеременела Викина соседка по комнате в общаге, то честно сказала: спала с троими сразу, кто отец, не знаю, а предъявлять буду тому, у которого материальное положение получше.
Так что Максим Леонидович имеет право спросить, конечно. Хотя и непонятно, зачем ему это знать.
– Уверена, – ответила Вика. – У меня после вас мужчин не было.
– Так я и думал! – Он не произнес это, а простонал. – И ведь сразу же понял, сразу!..
– Что поняли?
– Что ты на других не похожа. – В его голосе послышалось уныние. – Ладно, – вздохнул он. – Теперь это уже не имеет значения. Скажи, чего ты от меня хочешь?
– Я – от вас? – удивилась Вика.
– Да, да! – раздраженно бросил он. – Я хочу, чтобы ты понимала: если докажешь отцовство, то получишь только алименты.
– Я не собираюсь ничего доказывать.
Его слова, его тон не показались ей обидными и тем более не ошеломили ее. Если бы он заговорил с ней так в тот день, когда они шли под цветущими яблонями и она чувствовала, что любит его больше жизни, – тогда да, тогда она в Каму бросилась бы от таких слов, наверное. А сейчас…
Между двумя встречами с Максимом Леонидовичем она переменилась так сильно, что теперь перед ним стояла совсем другая Вика. Он этого не знал, потому что внешне, если не считать живота, она выглядела точно так же. Но внутри себя она стала другая, и любила она его в той жизни, в которой ее теперь уже не было.
Эта мысль была смутной, не совсем понятной, и сейчас, то есть прямо сию секунду у Вики не было возможности разобраться в ней получше. Но и не к спеху, потом разберется.
– Ты правду говоришь? Правда, не собираешься доказывать?
В его голосе слышалась просительная надежда. Это было неприятно.
– Да, – ответила Вика. И объяснила: – Я с вами жить не хочу, не думайте. Я вас больше уже не люблю.
– О господи! – Он покрутил головой. – Все это было бы смешно, когда бы не было так… Ну хорошо. Мне придется положиться на твое слово. Больше все равно не на что. Не к нотариусу же тебя вести за распиской.
– Могу сходить, – пожала плечами Вика.
– Не заверит, – усмехнулся Максим Леонидович. – Но на твое слово я надеюсь. Сколько тебе лет? – спросил он.
Она уже ненавидела этот вопрос. После того как беременность стала заметна, ей задали его раз сто, наверное. Многим людям по службе было положено интересоваться этим.
– Восемнадцать. Через месяц будет.
Даже в белом свете фонаря было видно, как побледнело его лицо.
– Виктория!.. – простонал он. – Я тебе помогу, честное слово! Я серьезно могу тебе помочь, я все сделаю!
Он впервые назвал ее по имени. А Вика и не думала, что он его помнит.
– Ты пойми… – Теперь его голос звучал совсем жалобно. – У меня уже направление в кармане. В Москву, в Академию управления. После учебы возвращаться сюда не планирую. И тут вдруг такое… Еще и несовершеннолетняя. Биографию мне хочешь погубить?
– Нет.
Она правда не хотела губить его биографию. Ей просто не было до него дела.
– До свидания, – сказала Вика. – Я замерзла. Пойду.
– Да-да, – поспешно произнес он. – Тебе нельзя мерзнуть.
Он сделал какое-то быстрое движение – ей показалось, что он хочет ее обнять. Но не обнял, конечно.
Вика отошла от стены, под которой они разговаривали. Ветер сразу же налетел на нее, чуть не сбил с ног, но она вывернулась. Ветра всегда гуляли зимой над Камой, она привыкла.
– Я на тебя надеюсь! – услышала она сквозь шум ветра.
Вика обернулась. Максим Леонидович еле виден был сквозь усиливающуюся метель. Она не стала вглядываться в его лицо. У нее было такое чувство, как будто она его уже забыла.
Ордер на квартиру Ольге Васильевне пришлось получать по доверенности. Вика в это время лежала на сохранении – в последний месяц появилась угроза преждевременных родов, поэтому ее положили, – а откладывать до выписки получение такого важного документа, Ольга Васильевна сказала, ни в коем случае нельзя.
Когда она пришла после этого к Вике в больницу, лицо у нее было такое ошеломленное, как будто ей выдали не ордер, а полный сундук золота.
– А что? И получше, чем золото, – подтвердила она, когда Вика сказала ей об этом. – Ты только посмотри! – Она эффектно бросила ордер на лежащую у Вики на одеяле книгу про Неточку Незванову. – Адрес смотри, адрес! И метраж.
Сама Вика не поняла бы, что особенного в адресе и метраже. Но вид у Ольги Васильевны был такой, что невозможно было сомневаться: произошло что-то невероятное, из ряда вон.
Невероятным оказалось все: и то, что вместо комнаты Вике выдали отдельную однокомнатную квартиру, и то, что находилась она не в разваливающемся бараке, а в новом доме, построенном для работников даже не ГЭС, а газового концерна, филиал которого совсем недавно появился в Крамском. Как такое стало возможно, Ольга Васильевна ума не могла приложить.
– Видно, Бурыкин решил на прощание доброе дело сделать, – сказала она. – Примета такая, чтоб на новом месте удача была.
– Бурыкин – это кто? – спросила Вика.
