— Вот имению. И я стала переписываться с Болтом.
— Разве больше не было ничего подходящего? Наверняка раздел брачных объявлений ломится от призывов одиноких мужчин.
— Я решила, что бывший заключенный сможет лучше устроить свою судьбу. А значит, и мою. Человек за решеткой приобретает уникальный опыт и полезные знакомства. И часто бывает, что, едва оказавшись на свободе, он пересаживается с нар прямо в кресло директора какой-нибудь фирмы.
— Опасная логика. Боюсь, как бы вам самой не пришлось приобрести уникальный опыт и полезные знакомства в местах не столь отдаленных, — проронила я.
— Письма от Болта были полны нерастраченной нежности и заманчивых обещаний. Короче, когда подошел срок его освобождения, я собрала чемодан и простилась с родителями и своей деревенькой.
— Представляю, что вы должны были испытывать.
— Ничего, кроме радости. Я просто была на седьмом небе от счастья.
Больше никогда не видеть этот тошнотворный пейзаж, эти домишки и крышу фермы!
Нет, вы просто не представляете себе, что я чувствовала в то утро, когда садилась в автобус, направляющийся в город.
— И когда же вы, поняли, что ваша жизнь с Болтом — совсем не то, что вы себе намечтали, сидя в деревеньке?
— Очень скоро. Саша сначала был очень мил, но буквально на другой день стал меня терроризировать. Через неделю он просто вышвырнул меня вон.
— И тогда вас подобрали Соколовы?
— О да! Я вспоминаю этот период как самый светлый и радостный в моей жизни. И потом, когда Ирина поставила меня перед выбором, я не смогла устоять. Больше всего на свете я боялась потерять то, что имела — комфорт, необременительную работу, дом и деньги.
— И, тем не менее, вы потеряли все это, даже согласившись на предложение Ирины. Неужели вам сразу не было ясно, что от вас постараются поскорее избавиться?
— Я старалась вообще ни о чем не думать. Жить как живется.
— А что вы делали, когда, сжимая пачку стодолларовых купюр, поняли, что у вас больше нет дочери, работы и квартиры?
— Без комментариев.
— Откуда у вас оказалась на руках такая большая сумма? Я имею в виду тридцать тысяч долларов, которые вы предложили Соколовым в качестве отступного.
— Без комментариев.
— Вы затрудняете мне работу. Хорошо, последний вопрос. Каким образом вы попали в «Черное братство»?
Катерина отшатнулась от меня и прижала ладонь к губам. Было видно, что я испугала ее не на шутку.
— Вы имеете в виду «Братство разума»? — спросила она дрожащим голосом.
— Я сказала: «Черное братство»! — прикрикнула я и схватила ее за руку, задрав рукав блузки. — Этот черный браслет, откуда он у вас?
Катерина вырвала руку.
Она закрыла лицо руками и выбежала в коридор. Сквозь перегородку послышались сдавленные рыдания.
Я решила дать ей вволю выплакаться. Слезы иногда содействуют принятию разумных решений. Хотя в случае с Екатериной Измайловой они оказали особое действие.
Моя новая клиентка вернулась через десять минут.
Она полностью взяла себя в руки и была настроена исключительно на деловой лад.
— Я хотела бы уточнить, госпожа Иванова, — сказала она так, как будто просила у продавщицы в обувном магазине показать ей вон ту пару замшевых туфелек, — вы беретесь за мое дело или нет?
— Берусь, — сказала я. — Готова выслушать то, что вы сочтете нужным мне сообщить.
История похищения оказалась крайне простой.
Екатерина держала ребенка в выделенной ей комнатушке на втором этаже здания, в котором я сегодня имела счастье лицезреть нашего губернатора.
Измайлова работала, по ее словам, в координационном совете религиозно-культурного общества.
Она редактировала многочисленные проспекты «Братства разума» и вела переписку от лица редакционного комитета.
Именно туда и была доставлена Машенька, после того как Екатерина умудрилась опередить на несколько минут автомобиль Соколовых и забрала девочку из садика.
Операция была тщательно спланирована.
Перед тем как явиться к чете Соколовых с деньгами, Катерина внимательно проследила за распорядком дня Ирины и Андрея.
Изучив хронометраж, она наняла автомобиль и совершила то, что задумала.
— Я ни секунды не сомневалась в том, что Андрей и Ирина не будут впутывать в это дело милицию, — спокойно рассказывала Измайлова. — Поэтому я не особенно-то и рисковала. Главное было — затаиться на время, а потом постараться, по возможности незаметно, покинуть город. Я привезла Машеньку к себе в братство, сказав вахтеру, что это моя двоюродная племянница, которая поживет у меня день-другой.
И вот, на следующий день, собираясь разбудить девочку после дневного сна и погулять с нею во внутреннем дворике братства, Катерина обнаружила свою комнату опустевшей.
Машенька исчезла в неизвестном направлении. Сторож-вахтер клялся и божился, что не видел никого, кто бы покидал территорию братства вместе с ребенком.
— Вот, пожалуй, и все, — закончила Катерина. — У вас есть какие-то мысли по этому поводу? Поверьте, я просто места себе не нахожу! Найти дочку для того, чтобы тотчас снова потерять ее! Это ужасно.
— Кое-какие мысли у меня есть, но я пока оставлю их при себе, — жестко заявила я. — Ведь вы же не хотите отвечать на мои вопросы. Могу лишь обещать, что приложу все силы, чтобы помочь вам. Но как только ребенок будет найден, вы должны будете при мне встретиться с Соколовыми и решить наконец, кому же принадлежит эта девочка.
— Я обещаю, — тихо сказала Екатерина. — У меня нет выбора.
…С точки зрения любого частного детектива я поступала крайне некорректно, принимая заказ сначала от Соколовых, а потом от Измайловой.
Но, поскольку дело оба раза касалось одного и того же объекта, я решила, что стоит попытаться учесть интересы и той и другой стороны.
Тем паче что чутье ищейки подсказывало мне: тут что-то не так.
Что именно тут не так, я уже догадывалась, но мне требовалось уточнить некоторые детали.
И я решила начать свои уточнения прямо сейчас.
Глава 6
ДЕМОНЫ СМЕХА
Мерно рокочущий пригородный автобус вез меня на окраину, туда, где расстилался огромный осенний парк и тупо уставились в небо равнодушные холмы, окаймлявшие город.
Гудение мотора действовало усыпляюще.
Я впала в некое подобие транса и едва не пропустила свою остановку.
Промедли я еще минуту, и автобус свернул бы на шоссе, уводящее в вечереющие поля. А там иди хоть налево, хоть направо, хоть день, хоть неделю — все равно никуда не придешь.
