Последний день, когда они играли в водном лабиринте, был очень ярким и солнечным, правда, они отправились играть туда уже на заходе солнца, после школы. Все взрослые были очень заняты, потому что господин Вепперс возвращался после долгого отсутствия — у него были какие-то дела на других системах, — а потому дом и все имение нужно было привести в идеальный порядок.
Она не обрадовалась, узнав, что господин Вепперс возвращается, потому что именно он и владел ею. Когда он был в своем большом имении, она видела его редко — их пути редко пересекались, как говорила ее мать, — но одно только знание, что он дома, наполняло ее каким-то странным чувством. Это было как если тебе не хватает дыхания, как если ты упала на спину и ударилась, вот только удариться было не так страшно, как если ты не можешь вздохнуть. Она чувствовала что-то в этом роде постоянно, когда господин Вепперс был дома.
Ледедже не убегала какое-то время, хотя такие мысли иногда приходили ей в голову. Она помышляла убежать на следующий день после возвращения господина Вепперса, но пока она вовсе не думала об этом, а просто наслаждалась последними теплыми часами дня, жужжанием насекомых под небесами, в которых не было других цветов, кроме красного и желтого.
Она гребла, лежа на передке ее старого, надежного боевого корабля, сделанного из куска пенометалла, отрезанного от докового понтона. Она за прошедшие годы придала ему более удобную форму для движения в воде: ее корабль был заострен спереди, загибался сзади в том месте, где она упиралась ногами. Конечно, у нее был никакой не боевой корабль, потому что боевые — большие, тяжелые и неповоротливые, а когда она управляла своим кораблем, она была легкой и быстрой, а потому она решила, что она — легкий крейсер.
Они играли в салки. Она пряталась в кустах неподалеку от брода между двумя островами, мимо нее тихонько или и с шумом и брызгами проплывали другие. Большинство из них выкрикивали ее имя и имя Хино. Хино был едва ли не самым младшим и маленьким, как она, а еще, тоже как она, он лучше всех играл в салки и прятки. А это означало, что, вероятно, уже все, кроме них двоих, были найдены и осалены. Она радовалась, когда ее находили последней, а то и вообще не находили. Иногда они слышали, как их зовут взрослые. Или как кто-то из ребят постарше вызывает их по радиомаячкам, чего они не могли игнорировать, а потому им приходилось прекращать игру, а это означало, что кто до тех пор не был найден, выходил победителем. Один раз она уснула на своем легком крейсере — ее разморило на солнышке, а когда проснулась, то обнаружила, что все остальным игра наскучила и они ушли, оставив ее одну. Она и это зачла себе как победу.
В илистой почве рядом с тем местом, где она пряталась, она увидела металлопластиковый снаряд. Такие штуки попадались редко, потому что на снарядах имелись специальные локаторы, как на детских телефонах, а потому после очередного сражения все это подбиралось, но тут она увидела один из снарядов с сильно помятым носом — наверно, о броню одного из кораблей. Она осторожно подняла снаряд, держа его двумя пальцами, словно боясь, что он в любую минуту взорвется в ее руках. Он казался очень старым и грязным, и на нем было что-то написано, вот только она не могла разобрать — что. Она хотела было положить его туда, где нашла, или забросить на ближайший остров — посмотреть, взорвется ли он при ударе. Или утопить его где-нибудь на глубинке (она даже думала, не положить ли его куда-нибудь на видное место, где его легко найдет кто-нибудь из персонала). Но в конечном счете она оставила его себе: сделала для него маленькое гнездышко из ила на носу своего пенометаллического крейсера.
Наклонившись, чтобы набрать ила, она, вероятно, вызвала рябь на воде, потому что тут же где-то совсем рядом раздался громкий крик, и Пурдил — один из ребят постарше и побольше — вышел почти прямо на нее, погнал свой пластиковый корабль по каналу, загребая обеими руками, поднимая кильватерную волну, которая поблескивала в красных лучах заходящего солнца, а потом свернул в тростники прямо к ней. Она изо всех сил бросилась наутек сквозь просвет в покачивающихся стеблях, но она понимала: от Пурдила ей не уйти — он двигался слишком быстро, догоняя ее.
Пурдил был хулиганистый парень, он кидался камнями, а не илом, когда они устраивали настоящие сражения, и именно он больше всех дразнил ее за татуировки и за то, что она — собственность господина Вепперса, а потому лучшее, на что она могла надеяться, это ускользнуть в канал, где ее осалит кто-нибудь другой.
Она вытянулась на своей доске и принялась отчаянно грести, погружая руки в теплую воду, поднимая муть со дна. Что-то пролетело над ее головой и плюхнулось в воду перед ней. Пурдил кричал и гоготал у нее за спиной где-то совсем рядом. Она слышала сухой гремучий звук тростниковых стволов, расталкиваемых в стороны искривленным носом ее пластикового крейсера.
Она прорвалась в канал и чуть не столкнулась с Хино, которого преследовали двое других ребят, они сманеврировали, чтобы не столкнуться друг с другом. Увидев ее, он сел, и тут же ему в лицо попал ком земли, из которого еще торчали сломанные стебли тростников. Хино чуть не свалился в воду, его корабль развернуло, и он встал на пути Ледедже. Теперь ей было не обойти его, и она стала тормозить, выставив вперед обе руки и погрузив их в воду, но ее корабль продолжал двигаться к Хино.
Ой-ой, подумала она. Она надеялась, что снаряд, который она нашла, не взорвется, когда ее корабль столкнется с кораблем Хино. Он не взорвался. Она с облегчением вздохнула.
Хино отер грязь с лица и уставился на Пурдила у нее за спиной. Лед почувствовала, как корабль Пурдила врезался в ее корму, и в этот момент Хино потянулся к маленькому комку ила, который она положила на нос своего крейсера. Она увидела, как он схватил снаряд в комке грязи и одним быстрым движением бросил его.
У Ледедже было время затаить дыхание.
Снаряд пролетел рядом с ней — в каком-нибудь полуметре.
Взрыв, казалось, ударил ей прямо в спину. От этого в голове у нее зазвенело. Мир внезапно погрузился в тишину. Она все еще продолжала смотреть на Хино и поднимала руку, пытаясь сказать «Нет!»
Она ощутила, как звон распространился по всему ее телу. Она увидела, как в мгновение ока побледнело лицо Хино. У двух других ребят, гнавшихся за ним, на лицах застыло такое же выражение — она никогда не забудет этих лиц. Они были еще хуже, чем то, что она увидела, повернувшись. Их лица, от которых отхлынула вся кровь: трое ребят с открытыми ртами и так широко распахнутыми глазами, что она и представить себе такого не могла.
Она поднялась с живота и повернулась, чтобы увидеть, что у нее за спиной. Казалось, у нее на это ушла целая вечность. Она отвернулась от Хино и двух других ребят, от канала и заходящего солнца, от тростниковых зарослей, тянущихся рядом. Поворачиваясь, она увидела небольшой холм на миниатюрном острове, образующем один из берегов канала; наверху была арка и шпиль подвесного канала и башня над ними.
Она увидела что-то красное. То, что осталось от Пурдила, все еще почти что сидело на своей пластиковой доске. Большая часть его головы отсутствовала, правда, видела она это только одно мгновение, потому что он тут же рухнул вперед — отчасти на доску, отчасти в воду.
