– Это еще что за птица? – нахмурился Володя.
– Это любовница покойного Милентьева, проживала в его квартире. Вернее, в квартире его дочери...
– Во дает мужик! – не удержался Кирьянов.
– Не перебивай, пожалуйста. Она, наверное, с той квартиры уже съехала, у меня есть адрес общежития, куда она собиралась пойти. Хотя бы для проформы алиби надо проверить. И еще одно. Сегодня мне позвонила вдова Милентьева и сказала, что у них пропал пистолет, принадлежавший ее мужу. Я ей посоветовала позвонить в милицию, так что скорее всего она должна будет это сделать. Возможно, это обстоятельство что-то и прояснит для тебя, но меня оно пока лишь запутывает. – Я, нахмурившись, покачала головой.
– Да уж... – только и смог сказать Кирьянов. – Интересное дельце получается...
– А ты не любишь интересные дела? – улыбнулась я.
– Нет, – категорически ответил Кирьянов. – Для меня это, знаешь ли, не игра в частного детектива, а работа. И я люблю, чтобы все четко и оперативно – по горячим следам провели работу, тут же взяли с поличным, записали признание, передали дело в суд. Все. Загадки запутанные я не люблю. От них седые волосы и начальство придирается.
– Ладно, надо мной начальства нет, так что я попробую поразгадывать, – сказала я и поднялась со стула. – Как проверишь алиби Балашовой, позвони мне, хорошо?
Кирьянов кивнул и погрузился в мрачные мысли, видимо всплывшие после воспоминания о нетерпеливом начальстве. Я же села в машину и задумалась над тем, что делать дальше. И решила, что сначала нужно хорошенько обдумать дело Милентьева...
Пожалуй, впервые в моей практике случилось такое, что после выяснений подробностей жизни убитого у меня не возникало совсем никаких версий. Мне просто нечего пока было отрабатывать. Я вздохнула и, выйдя из машины и поставив ее на сигнализацию, направилась к ближайшему кафе. Там я заказала двойную порцию кофе, в надежде, что кофеин поможет мне хотя бы определиться, чем или кем заниматься дальше.
«Скорее всего, это кто-то со стороны, – рассуждала я, сидя за столиком в углу и отпивая горячий кофе маленькими глоточками. – Из близкого окружения пока что-то никто не прорисовывается. А что, если это связано как раз с застоем в их фирме? Но Константин Коршунов уверен, что конкурентам устранение директора „Дома для вас“ ничего не принесет, и он, пожалуй, прав. Это не конкуренты. Но это вполне может быть другой человек, связанный с профессиональной деятельностью Милентьева. Какой-нибудь сотрудник его фирмы, например... Но мотив? А мотив может быть и невидимым на первый взгляд. И, наверное, следует поговорить на эту тему с тем же Коршуновым. Он ведь в курсе всего, что происходит в фирме. Может, была какая-то история, которой Константин не придал значения? Вот это и следует выяснить».
Не теряя времени, я прямо в кафе набрала по мобильнику рабочий номер Константина Коршунова. Он оказался на месте. Мой голос Коршунов сразу узнал:
– Татьяна Александровна, добрый день. Что, какие-то новости?
– Боюсь, что нет, – разочаровала его я, не став упоминать про пропажу пистолета из дома Милентьевых. – Просто у меня к вам вопрос. Но по телефону я не хочу его задавать...
– Так о чем речь? Подъезжайте ко мне. Время для ответа на один вопрос у меня найдется, – засмеялся Коршунов.
Я поблагодарила его и во второй раз отправилась в фирму «Дом для вас». В кабинете Константина Коршунова ничего не изменилось со вчерашнего дня. И предложение Константина насчет кофе опять имело место. Правда, на сей раз я отказалась от предложенного напитка, поскольку только что утолила потребность в кофеине.
– Итак, слушаю, – положив руки на стол, сказал Константин.
– Скажите, не было ли в последнее время каких-нибудь инцидентов, связанных с кем-то из сотрудников вашей фирмы? Может быть, кто-то из них имел, что называется, зуб на Милентьева? – начала я.
– Зуб настолько большой, чтобы убить Виталия, нет, – твердо ответил Коршунов, но я не отставала:
– А все-таки? Может быть, на первый взгляд и не очень большой?
– Ну... – Коршунов замолчал, неопределенно разведя руками.
Он молчал несколько секунд, затем произнес:
– Понимаете, мне бы совершенно не хотелось примешивать к этой истории дела, которые к ней не относятся. Мало ли что было в фирме, это все чушь.
– Константин Александрович, – вложив в интонацию своего голоса как можно больше убедительности, сказала я, – у меня не раз бывали ситуации, когда то, что казалось на первый взгляд мелочью, впоследствии приобретало решающее значение. Поэтому расскажите, если что-то знаете. Поверьте, зря я никого обвинять не буду. Да у меня и не получится, если человек ни при чем, согласитесь...
Коршунов помолчал еще чуть-чуть, затем с легким вздохом сказал:
– Ну хорошо. Была у нас не очень приятная история в недалеком прошлом. Один сотрудник нашей фирмы повел себя недобросовестно, и его пришлось уволить. На прощание он накричал в лицо нам с Виталием всяких гадостей и ушел, хлопнув дверью. Это единственный неприятный инцидент, который я могу вспомнить. Но сразу вам скажу, что убивать Виталия смысла у него не было, к тому же он не из той породы. Мужик, конечно, с гнильцой и в принципе способен на любую пакость, но не на убийство.
– Почему? – поинтересовалась я. – Почему вы так уверены?
– Потому что хорошо его знаю. Такие действуют подленько, исподтишка. Открыто же они максимум что могут, так это словесно облить вас грязью, оскорбить. Что он и пытался сделать перед уходом, – пояснил Константин.
– А как сложилась судьба этого человека после того, как вы его уволили? – спросила я.
– Понятия не имею. Я его больше ни разу не видел и не интересовался. – На лице Коршунова появилось холодное равнодушие.
– А сколько времени прошло с тех пор, как его уволили? – методично задавала свои вопросы я.
– Около двух месяцев где-то или чуть меньше, – помолчав, ответил Константин.
– Вы извините меня, Константин Александрович, – торопливо проговорила я, – но вы сказали, что хорошо знали этого человека. Он что, долго у вас работал? У вас были доверительные отношения? И почему вы взяли его на работу, если знали, что он, по вашему выражению, «с гнильцой»?
Коршунов, нахмурившись, молчал, и было видно, что эти вопросы ему неприятны. Тогда я прямо сказала:
– Константин Александрович, мне нужно знать имя и фамилию этого человека. И вообще все, что вам о нем известно.
– Татьяна Александровна, я уже говорил... – начал Коршунов, но я его перебила:
– Да-да, я помню все, о чем вы говорили, и я вас прекрасно поняла. Но все же?
Коршунов издал глубокий вздох.
– Его зовут Семен Борисович Ройзман, – отчеканил он и замолчал.
Я сразу же вспомнила свой первый разговор с ним в этом же кабинете и фамилию Ройзман, которую уже слышала.
