Вдруг воцарилось молчание.
– Тебе, скорее всего, не понравится мой ответ, бабушка, – сказал он, наконец.
– Правда? Ну и я тебя слушаю, не… Ох!
На этот раз Клара поняла, но, тем не менее, не могла пока в это поверить.
– Ты…
– Я не являюсь поклонником красивых девочек, – отрезал он. – Хотя это со мной бывает, но это не совсем то, что я предпочитаю. Я тебя не сильно шокирую?
– Нет, – сказала она, качая головой.
Ей не надо было задавать ему этот вопрос. Она упрекнула себя в любопытстве, и в то же время спросила себя, кто еще был в курсе из членов семьи. Естественно, никто не пришел к ней рассказать об этом, потому что они все следовали этой дурацкой привычке ее беречь!
– Подойди сюда, – попросила она тихо.
Он подошел к ней и остановился напротив. Послушный, но раздраженный.
– Ты всегда отличался от других. Я люблю тебя таким, какой ты есть, Ален. И мне нравится то, во что ты превратил Валлонг.
Кончиками пальцев она отодвинула пряди черных волос со лба внука.
– Видишь ли, я долгое время думала, что этот дом был убежищем, приютом… Что вы все будете здесь счастливы со мной, возле меня… Но на самом деле, когда я думаю о войне, о смерти твоего отца, обо всем том, что произошло здесь… И сейчас наш бедный Филипп, который утонул… Я проклята? Или вы прокляты?
– Клара!
– Что?
– Ты говоришь глупости. Валлонг это рай. Я тебе клянусь.
– Для тебя да. Но я потеряла мужа, невестку и внучку, двоих сыновей, а сейчас правнука! Это не приводит меня к мысли о рае.
Она жалостно вздохнула, но взяла себя в руки.
– Спасибо за лаванду, – добавила она. – Я сейчас оденусь…
Взамен она увидела его улыбку, что вдруг углубило морщины вокруг его кошачьих глаз.
– Ты балуешь свинью вареньем, – загадочно сообщила она, рассматривая его с головы до ног.
Когда она прошла мимо него в прилегающую к комнате ванную, он все еще улыбался.
Аллеи небольшого кладбища Эгальера были заполнены огромным количеством людей, которые молча толпились, желая выразить свои соболезнования. Перед величественным склепом Морванов Готье держался прямо, обняв рукой жену за плечи. Она казалась суровой под своей черной муслиновой вуалью, но не была подавлена ни в церкви, ни тогда, когда кортеж проследовал за маленьким белым гробиком. Немного отставая, тяжело опираясь на свою трость, Клара выдерживала испытание, сохраняя спокойствие. Винсен и Ален шли по обе стороны от нее, чтобы поддержать, если это будет необходимо, но она не хотела слабеть, она себе в этом поклялась.
Лицом к надгробной плите, с другой стороны ряда, могила Шарля могла быть отмечена только простотой. В своем завещании он ее требовал похоронить его отдельно, с тем, чтобы не делить одну могилу с Эдуардом. Клара не отводила глаз от этой темной плиты из черного гранита: «Шарль Морван-Мейер, 1909—1961». Покоился ли он с миром или ничто для него сейчас не существовало?
Люди медленно проходили мимо семейства. Мари приехала из Парижа в тот же день, Даниэль накануне. Все дети были здесь, застывшие в своих траурных костюмах, под присмотром бедняжки Хелен. Для маленького Поля хоронить своего брата Филиппа представлялось очень тяжелым занятием, Клара была в этом убеждена, но его родители так захотели.
Винсен нагнулся к ней, слегка коснувшись руки.
– Ты хочешь вернуться сейчас? – прошептал он.
Она ему не ответила. Добраться до Валлонга, чтобы лечь и заснуть, – этого она желала больше всего на свете. Но об этом не могло быть и речи. Шестью годами раньше, когда хоронили Шарля, она думала, что умрет. В момент, когда бросала цветок на фоб сына, она упала в обморок, и ее пришлось унести. Она все еще упрекала себя в той слабости, убежденная, что должна подавать пример всей семье. Они все ей доверяли, действуя с учетом ее мнения, и это не потому, что ей восемьдесят пять, и она беспомощна, как тряпичная кукла.
Чтобы набраться сил, она посмотрела на профиль Винсена. Красивые черты лица, тонкие и четкие, большие серые стальные глаза, обрамленные черными ресницами, волевая челюсть: полная копия отца, с обаянием в придачу. Почему Магали не сумела сделать его счастливым? Любая женщина боролась бы за такого мужчину, но не она. Сначала ей это удавалось лучше всех, но через некоторое время она сложила оружие.
Незаметно Клара искала молодую женщину глазами. Та держалась немного в стороне, опустив голову, занятая разглядыванием своих черных туфель лодочек. Она, казалось, чувствовала себя неуютно в этой одежде, как и обычно, когда надевала деловой костюм. Клара хотя и ненавидела синие джинсы, должна была признать, что Магали была великолепна и умудрялась походить на Мэрилин Монро – в облегающей синей ткани, в мужской рубашке, застегнутой не на все пуговицы и небрежно завязанной на талии. Но проблема была не только в том, что она придерживалась стиля одежды своего идола, она употребляла также транквилизаторы, виски, сигареты. И Винсен упорно находил ей оправдания!
Последние из желающих выразить соболезнования окружали Готье и Шанталь. Поцелуи, пожатия рук, вздохи. Кошмар уже заканчивался. Маленький Филипп присоединился к своим родственникам, покоящимся на кладбище. Рабочие терпеливо ждали, когда семья удалится.
– Пойдем, все закончилось, – сказал Винсен.
Властным жестом он взял бабушку за локоть, чтобы повести к воротам. От него она принимала то, чего не позволила бы остальным. Он довел ее до «Мерседеса», который стоял у самого выхода, помог ей устроиться на переднем сидении, положил трость ей в ноги.
– Я схожу за Магали, – произнес он. Она тоже не могла вернуться пешком.
– Извините, Винсен… Мне отвезти детей? Хелен стояла около него с озабоченным видом.
– Да, спасибо… Попробуйте их немного отвлечь по дороге, я думаю, они получили свою долю горя за день… А дома покормите их раньше нас, ладно? Мне кажется, кухарка все для них приготовила.
Девушка покачала головой и опустила глаза. Светло-пепельные волосы, коротко подстриженные, ореолом окружали ее красивое лицо. Он спросил себя, сколько ей могло быть лет. Двадцать три? Двадцать четыре? Он и не заметил, как она изменилась, облагородилась. Приехав из Ирландии несколько лет назад, чтобы сидеть с их детьми, она за несколько месяцев выучила французский и вместо того, чтобы вернуться в Дублин, осталась в семье. Энтузиастка Клара взяла ее на полный рабочий день.
– Спасибо, Хелен, – сказал он мягко.
Он удивился, заметив, как она покраснела и потом резко отвернулась.
Что могло ее так взволновать? Он всегда вел себя очень любезно с ней, сознавая ту роль, какую она играла в воспитании детей, в то время как Магали дремала или ходила по барам. Он надеялся, что она не чувствует своей вины в несчастном случае с Филиппом. В принципе, трех взрослых было бы достаточно, чтобы присматривать за семью детьми. Сирил и Виржиль были уже большими, почти подростками, и могли сами за собой следить. Предполагалось, что Хелен занималась самыми маленькими, к тому же она всегда справлялась со своей задачей, и должно было произойти действительно ужасное стечение обстоятельств, чтобы Филипп исчез так, что этого никто не заметил. В тот день Мадлен сообщила, что она будет следить за внуками, Винсен это хорошо помнил. Дети ее дорогого Готье, единственные, которые для нее что-то значили. Однако она обращала внимание только на кружево своего вечного вязания.
