Было очевидно, что задумка ему понравилась.
— Ты тоже можешь кого-нибудь пригласить, Валентина. Ты не должна отгораживаться от мира. Среди тех, с кем ты работаешь в издательстве, есть симпатичные люди?
— Да, наверное.
Он прав — жизнь тет-а-тет вдали от всех в долговременной перспективе чревата большими проблемами. Даже если она не хочет видеть никого кроме Альбана, даже если решила посвятить всю себя их будущему ребенку, нельзя запирать себя в семье, как в клетке. По словам Жозефины, Маргарита, мать Альбана, почти не выходила из дома и не общалась с людьми на протяжении восемнадцати лет, которые прожила под этой крышей. Яркий пример того, что не должна делать она, Валентина. Альбан очень общительный, любит развлечения, привык находиться среди людей. Разве правильно будет, если брак сузит его горизонты до семейного круга?
— Раз уж мы заговорили об издательстве, — начала Валентина, — я согласилась взять новый перевод. Огромный американский роман, на который уйдет несколько месяцев.
— Вот и хорошо! Думаю, в это время я тоже буду очень занят.
Впервые после аварии перспектива новой работы побуждала его к действию. Благодаря упорству Давида он вернется в мир авиации, которому навсегда отдано его сердце. Ему придется делать то, чего он никогда не делал, а это — лучший способ подстегнуть профессиональные амбиции, которые несколько месяцев назад спали глубоким сном, создавая тем самым в его жизни опасную брешь.
Зато он больше не будет улетать далеко и надолго. Будет каждый вечер, каждую ночь дома…
Валентина крепче прижалась к нему. Что ж, так и быть, она будет делить Альбана с аэропортом, кланом Эсперандье и даже с когортой приятелей, лишь бы только он всегда был рядом. Всегда был на земле.
— Прогноз погоды на воскресенье не слишком оптимистичный, — неожиданно проговорил Альбан.
— Снег? Метель? Это будет так романтично!
— Нет. Обещают очередное похолодание и дождь.
— Что ж, говорят ведь: «Дождь на молодых — к счастью»!
Отодвинувшись, она улыбнулась с самым счастливым видом и добавила:
— Дождь, снег, жара… Все равно это будет самый счастливый и радостный день!
— А в церкви кое-кто начнет щелкать зубами, — пошутил Альбан.
Автоматическим движением он снял очки, вытер их о свитер и, не удовлетворившись результатом, ополоснул линзы под краном.
— Когда мы познакомились, я не носил очки, — сказал он, водружая оправу на нос.
— Я люблю тебя и в очках, и без очков. Кстати, они тебе идут.
Они никогда не говорили об аварии. Создавалось впечатление, что Альбан забыл о ней. Единственное, о чем он предпочитал помнить, это слезы Валентины, склонившейся над его кроватью в больнице. Если бы в тот день она сдержалась, у них все могло сложиться по-другому. Но ей было так больно видеть Альбана, чье лицо до половины скрывала повязка, что она не выдержала. Валентина уже тогда любила Альбана слишком сильно и догадалась, в какое отчаяние привело его осознание того, что он не сможет летать, что ему придется отказаться от образа жизни, во всем его устраивавшего. И когда она его увидела — уязвимого, подавленного, а раньше такого уверенного в том, что все ему по плечу, — душа молодой женщины перевернулась. Ее сердце сжималось от сострадания каждый раз, когда Альбан снимал очки и смотрел на них с озадаченным видом, словно не понимая, откуда они взялись. По вечерам, когда они оба читали в постели, наставал момент, когда он снимал их и поворачивался к Валентине. Он был таким, как прежде, и все-таки чуть другим, потому что глаза его казались «обнаженными». Эти темные, бархатные глаза, в которых ей хотелось утонуть…
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Альбан.
Должно быть, взгляд Валентины выдал ее мысли.
— Ты выбрал одежду на завтра?
— Софи мне помогла. По крайней мере, с выбором галстука.
Ох уж эта вездесущая Софи! Софи, которая приносит посылки и охотно выступает в роли имиджмейкера! Проглотив колкую реплику, Валентина заставила себя улыбнуться.
— Значит, все просто прекрасно! — решительно заявила она.
10
Синоптики оказались правы: за ночь на побережье сильно похолодало. Утром тридцатого декабря шел мелкий дождик, и дороги покрылись ледяной коркой. Пейзаж застыл под свинцовым небом.
Все утро на «Пароходе» царило шумное оживление: дети в предвкушении праздника не могли усидеть на месте, и Софи приходилось время от времени на них прикрикивать.
Малори, которая приехала вчера поздно вечером, встала ни свет ни заря, поэтому к одиннадцати все было готово. Она справедливо решила, что Валентина не сможет в день своей свадьбы все сделать сама. «Это было бы не слишком весело!» — заявила Малори мужу, отправляясь в комнату к будущей невестке.
Альбан, ловко отвертевшись от участия в общей суете, нашел братьев в кухне.
В половину второго их ждали на обед в отеле «Normandy», в Довиле, но Жиль настоял на том, чтобы еще до отъезда выпить по бокалу шампанского.
— Мы ведь даже не похоронили твою холостяцкую жизнь! — сказал он Альбану, откупоривая бутылку «Louis Roederer». — По крайней мере, выпьем хоть раз в мужском кругу… Кто сядет за руль и на чем мы поедем? — спросил Коля. — Сегодня на дорогах скользко, а до вечера мы напьемся как сапожники!
— Валентина если и выпьет, то чуть-чуть, она в положении.
— А Малори вообще не пьет, — напомнил Коля. — В крайнем случае вызовем такси. Не портить же себе удовольствие!
Они опустошили свои бокалы, когда в кухню вошла Жозефина.
— Мой зонтик отлично поработал ледорубом! — объявила она. — На улице настоящий каток!
На голове пожилой дамы была миниатюрная серая фетровая шляпка с перышком — довольно старомодная, но очаровательная.
— Шикарная у тебя шляпка! — воскликнул Коля.
— Увы, из-за этой шляпы у меня испортилась прическа, поэтому я целый день буду ходить в ней!
Коля подошел к бабушке, обнял ее за талию и закружил в импровизированном танце.
— Ты в форме, Жо?
— Более или менее. Но твоего брата до алтаря я доведу. Вас с Жилем я женила, это будет последний раз.
В это мгновение ее взгляд упал на пустые бокалы.
— А мне шампанского не полагается? — с возмущением спросила она.
— Теоретически у нас мальчишник, — ответил Альбан. — Но мы с удовольствием возьмем тебя в компанию, старик Жо!
Он налил ей шампанского, они чокнулись. Альбан смотрел на бабушку с такой нежностью, что та улыбнулась.
— Тебе надевают хомут на шею, а ты и рад, верно?
— Честно говоря, я просто счастлив.
— Тем лучше. Ты сделал хороший выбор.
