—.. Вы приезжаете в субботу к обеду? Прекрасно! Надя приедет с вами? Нет, без проблем. Для тех, кто захочет остаться, полно свободных комнат. Дело в том, что я здесь с…
Он вопросительно посмотрел на Валентину, но она не поняла, о чем идет речь.
—…подругой, — закончил Альбан. — Хорошо, я отправлю тебе карту по электронной почте. До субботы! И передавай всем от меня привет!
— «Подруга» — это я? — тихо спросила Валентина. — А Давид именует меня «мадемуазель»… Нужно подобрать мне какое-нибудь название.
Она ревновала и очень этого стыдилась. А еще она чувствовала себя уязвленной.
— Не знаю, как ты хочешь, чтобы я тебя называл.
— Для начала можешь звать меня по имени!
— Я обожаю твое имя, оно такое красивое! Но за глаза с людьми, если ты…
— Давай не будем об этом, оно того не стоит, — сухо отрезала Валентина.
С расстроенным видом Альбан смотрел, как она встает и берет сумку.
— Едем к тебе!
Она пошла к выходу, оставив его на несколько шагов позади, и, оказавшись на улице, не оглядываясь направилась к машине.
— Валентина, подожди!
Альбан догнал ее, обнял за талию, заставляя замедлить шаг.
— Это ссора? — прошептал он и поцеловал ее за ушком. — Я могу объявить всему миру, что ты — моя любимая женщина, моя единственная, самая лучшая на свете. Может, это слишком длинное обозначение, но каждое слово в нем — правда. И, кстати, я бы не хотел, чтобы ты говорила «к тебе», это не совсем верно. Я бы предпочел, чтобы ты называла «Пароход» просто домом или нашим домом.
Валентина уже злилась на себя за свою вспышку, за мелочность и за этот момент непонимания. Она прижалась к Альбану, настроенная помириться.
— Сколько гостей приедет на выходные?
—Четверо. Я все сделаю сам, обещаю.
Значит, он решил, что она расстроилась, потому что придется хлопотать по дому? Валентина не стала его разубеждать, но ей определенно следовало бы объяснить причину своей обиды, объяснить, почему Марианны, Нади и все остальные его знакомые заранее так ее раздражают. Не зная, что сказать, она встала на цыпочки и страстно его поцеловала — прямо посреди улицы.
* * *
Малори отступила на пару шагов, чтобы оценить внешний вид столика, который она сервировала на японский манер. Летом они побывали в Токио, и теперь у нее были не только новые идеи, но и адреса мелких ремесленников, к которым можно было обратиться при необходимости. Она не заказывала крупных партий товара, предпочитая обновлять ассортимент своего бутика так часто, как ей самой того хотелось. В работе Малори руководствовалась интуицией и обладала особым чутьем на то, что понравится клиентам. А в конце этой осени, по ее мнению, будет модно все азиатское.
— Великолепно! — сказал Коля, спускаясь со второго этажа по ставшей настоящим украшением магазина винтообразной, невесомой на вид лестнице, которую Малори сама спроектировала.
— Бесподобно, просто глаз не отвести, — добавил он. — Смотрю на этот стол, и слюнки текут. Сегодня мы пойдем туда, где подают суши!
Склонив голову набок, он несколько секунд изучал расписанные вручную чашки, украшенную цветами яблони скатерть, изысканно свернутые шелковые салфетки.
— Может быть… добавим орхидею? — предложил Коляʹ.
Малори прищурилась, подумала и наконец, кивнула.
— Именно!
В их магазине никогда не было недостатка в орхидеях, поэтому оставалось только выбрать. Когда цветок оказался на лакированном столике, общая картина стала безупречной. Удовлетворенная, Малори повернулась к Коляʹ и поцеловала его в уголок рта.
— Пора закрываться, — сказала она, указывая на часы.
Но не успела сделать и шага, как тонкий звон дверного колокольчика сообщил о приходе запоздалого клиента.
— Отвратительная погода! — воскликнула Софи. — Слава богу, что успела. Я боялась, что приду, а вы уже закрылись!
Она поставила мокрый зонт в медное ведерко, сняла тренчкот.
— Малори, ты должна спасти меня! Завтра я иду с Жилем на скучный ужин, который устраивают какие-то ужасные снобы, и мне совершенно нечего надеть. Ну, не то чтобы совсем нечего, но хотелось бы что-то модное, ты понимаешь. Привет, Коляʹ! Что нового у Альбана?
—Я говорил по телефону с Жо, и мне показалось, она очень рада, что Валентина теперь живет с ними.
— А, ты об этой девице… — в голосе Софи послышалось раздражение. — Я спрашиваю о твоем брате, а не об этой кривляке.
— Чем она тебе так не нравится?
— Да ничем. Вонзила в него свои коготки и радуется.
—Лучше пусть Альбан будет с ней, а не меняет женщин, как раньше, — заметил Коляʹ. — Если он сейчас не женится, то останется холостяком, а я ему этого не желаю. Ладно, оставляю вас наедине. Мне нужно разобраться с документами.
Коляʹ самостоятельно вел бухгалтерию магазина, но при случае с удовольствием консультировал клиентов. Помахав дамам, он направился к двери, скрытой за пурпурной бархатной занавесью.
— К нашему счастью, — шепотом сообщила Малори, — мы пользуемся услугами одной бухгалтерской фирмы…
То, с какой снисходительностью и нежностью она об этом говорила, было лишним доказательством ее любви к мужу.
— Идем наверх, — предложила она Софи, — и что-нибудь тебе подберем.
На втором этаже были вывешены наряды: одни — на ивовых манекенах, другие — на украшенных стразами цепочках. На трех одноногих круглых столиках 1900 года царственно возлежали сумочка, пояс и пара туфель-«лодочек». Каждая вещь, освещенная лампой направленного действия, казалась необыкновенной.
— Это тебе подойдет, — решила Малори.
Она сняла с плечиков ансамбль нежно-розового оттенка, невесомый и полупрозрачный. Софи с выражением сомнения на лице вошла в примерочную, похожую на английскую гостиную в миниатюре. Через три минуты она вышла к Малори, и та удовлетворенно улыбнулась.
— Нет надобности искать что-то еще, верно?
Софи вдоволь покружилась перед большим наклонным зеркалом на ножках, любуясь собой.
— Нужно приходить к тебе почаще!
— Как скажешь.
— А цена?
— Умеренная.
— Что ж, прекрасно. И Жиль будет доволен!
Новый наряд был настолько ей к лицу, что Софи больше не боялась завтрашнего ужина. Она покрасовалась в обновке еще немного, потом переоделась и спустилась к Малори на первый этаж.
— Я искренне беспокоюсь об Альбане, — сказала она, протягивая невестке банковскую карточку. — Похоронить себя в глуши с этой дурацкой переводчицей! Да он не заметит, как постареет!
