— Прости, Кэт.
Кэтлин кипела гневом. По какому праву он так говорит? Она польстила ему, назвав мятежником, — для бунтаря в нем нет должного размаха. Где бы Дуглас был в этот момент, не прибегни он к защите семьи? Неудачник — это слово для него, не для нее! Кстати, она ни в чем не терпела неудачи по простой причине: она ничего не предпринимала.
— Ты последний негодяй, Дут!
— Я очень сожалею, я не хотел этого говорить.
— Разумеется, хотел! Ты считаешь меня неудачницей, да? С чего же это? Потому что я старая дева? Потому что у меня нет мужа, нет детей, нет профессии, нет планов, нет… По сути, ты, может быть, и прав. Если смотреть под таким утлом, моя жизнь — не ахти что. Но твоя и того меньше, потому что ты ни на что не годен. Я, по крайней мере, помогла тебе.
— Кэтлин…
— Не беспокойся, это не изменит существующего положения. Ты наш гость, вскоре станешь нашим служащим, и я рада, что ты выбрался из переделки. Спи спокойно!
Она с сожалением покинула кресло, ее слегка пошатывало. Иллюзия согласия, возникшая в начале вечера, полностью исчезла. Назавтра она отправится в Лондон, чтобы немного отвлечься. Еще несколько дней, и она, несомненно, забудет о злой выходке Дугласа и, возможно, вернется, чтобы повидаться с Беном. Какие бы у ее дяди ни были секреты, она обожала его общество! И он был в ее глазах единственным достойным милосердия, тем, кого нужно щадить и с кем нельзя обращаться цинично.
С туфлями в руках она дошла до двери и не обернулась.
* * *
Аксель уже по меньшей мере пятый раз повторяла Ромену свои распоряжения, пока Бенедикт королевским жестом не велел ей замолчать. Она нервно подсадила наездника в седло, похлопала Макассара по шее и наконец отступила назад.
— Давай ты поднимешься на трибуну и успокоишься, — предложил ей Бенедикт. — Не хочу смотреть бега вместе с тобой, ты похожа на электропилу, рядом с тобой страшно находиться!
— Очень сожалею, но я тебя не оставлю. Я хочу быть здесь, за барьером, чтобы видеть финиш. Это все, что меня интересует.
— Все, что тебя интересует! Не смеши меня! Да ты будешь часами пересматривать съемку. Ты просто сдрейфила, вот и все.
— Я волнуюсь всегда. Только вот Макассар — особенный.
— Ты веришь, что он может выиграть? — спросил Бен, чтобы подзадорить ее.
— Даже если дистанция и коротковата для такого спокойного коня, как Макассар, я ему доверяю.
Они пробрались к краю дорожки. Люди расступались, чтобы пропустить кресло Бена.
— Я больна им, — доверительно сказала Аксель дрогнувшим голосом. — Если сегодня Макассар не подтвердит моих надежд, это будет означать, что я в нем ошиблась.
— Я никогда не разделял твоей уверенности на его счет. Уже случалось, что он не оправдывал надежд. Я не вижу в нем чемпиона.
Аксель бросила на деда сердитый взгляд, хотя и понимала, что Бен пытался подготовить ее к возможному поражению, зная, как она любит Макассара.
— Это он-то не чемпион? Ты шутишь! Сейчас ты убедишься в обратном, ты будешь изумлен…
Диктор объявил, что лошади стартуют. Аксель крепко сжала бинокль, но, как всегда, не поднесла его к глазам. Сухое щелканье металлических дверей, открывающих стойла для старта, заставило ее вздрогнуть. Потом она почувствовала, как Бен схватил ее за руку.
— Он очень хорошо пошел, вылетел, как ядро из пушки!
На то, чтобы пробежать две тысячи метров, скакунам, мчащимся cejrjac плотной группой, требовалось около двух минут. Диктор быстро перечислял их имена, и Аксель расслышала имя Макассара после многих других.
— Давай, Ромен, — сказала она сквозь зубы, — не мешкай, это слишком короткая дистанция. Подбадривай его сейчас, сейчас
Словно услышав ее, наездник стал отрываться от остальных, без видимого усилия летя посреди дорожки.
В двухстах метрах от финиша Макассар, похоже, решил оторваться от остальных, сразу за ним Фольамур!
Буквально ежащий на шее коня Ромен составлял с ним единое целое, двигаясь в ритме с мощным, неудержимым 6erov На лету он немного повернул голову, чтобы видеть, где находятся противники. Он опережал их почти на два корпуса, и догнать его было уже невозможно.
— Да-да-да!_ вопила Аксель, стуча ногами.
— Легкая победа Макассара над Вальпараизо, сейчас увидим, кто На третьем месте!
С мокрыми от слез радости лицом Аксель наклонилась к деду, чтобы обнять его.
— Это самый лучший день моей жизни, Бен! Он их поставил на место, летел как на крыльях!
Стремительно отступив от барьера, она толкнула человека, стоявшего прямо за ней.
— Поздравляю! — сказал Ксавье, придерживая ее.
— О, ты был здесь?
— Я смотрел поверх головы, потому что тебе пришла хорошая мысль не надеть шляпу. Я бы не пропустил этого ни за что на свете!
— Это было чудесно, правда?
— Я в этом ничего не понимаю, но когда он летел перед нами, то был великолепен. Ве-ли-ко-ле-пен!
С извиняющейся улыбкой она вытирала слезы кончиками пальцев.
— У меня есть платок, держи, — предложил Ксавье.
— Ну что, Бен, как он тебе, скажи?
— Поразительно… Да-да, я потрясен этим конем! Ромену даже не пришлось замахнуться кнутом, можно было подумать, что это просто утренняя разминка! А ведь группа достаточно сильная, были серьезные конкуренты. Внучка, приветствую твою проницательность! Макассар — настоящий высокоскоростной локомотив, каких я редко видывал.
Похвала снова вызвала у Аксель слезы, и она воскликнула:
— Пойду к нему, догоню вас потом!
Мужчины проводили ее взглядами, одинаково взволнованные.
— Она милая, правда? — прошептал Бен.
Его слова застали Ксавье врасплох. Ожидал ли этот пожилой человек ответа?
— Более чем милая, — решился он.
— А еще она талантливая! Честно говоря, в Макассара я не верил. В следующем году он должен будет бежать в традиционных соревнованиях. Это достижение Аксель, причем без моей помощи. Ну что ж, я позволю ей пожинать плоды победы, повременю немного, а потом буду следовать за ней.
Аксель затерялась среди толпы. Вскоре она была уже у места взвешивания, поздравила Ромена и повисла на шее коня.
— Господин Монтгомери… — начал Ксавье неуверенно.
— Проблема в том, — перебил его Бенедикт, — что у нее одна страсть — лошади. Это мешает Аксель заниматься чем-то другим и не позволит мужчине занять первое место в ее жизни. Или ему нужно научиться делиться…
Мысль Бена была достаточно ясной, чтобы Ксавье почувствовал, что ему разрешили продвинуться немного дальше.
— Идет ли речь некоторым образом о… э-э-э… зеленом свете?
