Анна не стала спорить. Взяла пистолет, открыла сумку и сунула оружие между косметикой и салфетками.
– Думаешь, что все это время, проведенное в стрелковом клубе, наконец пригодилось, да, пап?
Майкл сел напротив дочери.
– Есть еще пара деталей. Пара фактов… боюсь, ничего веселого.
Анна посмотрела на него, подняв брови.
– О, неужели веселье уже закончилось?
– Родителей Гэри уже должны были вызвать из путешествия.
Она снова понурилась и покачала головой.
– Эти бедные люди… бедные, бедные люди…
– Я предполагаю, они ничего не звали о свадьбе?
– Не больше, чем вы с мамой.
– В доме есть что-нибудь – свидетельство о браке, фотографии? Что-нибудь, что может прийти по почте, из чего они узнают, что вы…
– Поженились? – сказала Анна насмешливо. – Нет. Не думаю.
Она озадаченно нахмурилась.
– А что?
– Мне кажется… им незачем об этом знать. Я думаю, это только все осложнит. Все, что они сейчас знают по рассказам свидетелей происшествия, это то, что ты сбежала из дому, чтобы пойти на выпускной бал с Гэри. И что он просто стал невинной жертвой во время разборок мафиози, которые ворвались на парковку казино и все такое.
Анна задумалась.
– Может… может, так действительно будет лучше. Просто им будет тяжелее, если они все узнают… и они могут разозлиться на нас.
– Я уверен, что ты права.
– Как ты думаешь, его похороны сегодня?
Майкл кивнул.
– Или завтра.
О'Салливан-старший подвел Майкла к кровати, где жало тело его матери, –
его положил туда отец. «Прощайся с ней сейчас, Майкл, –
нас не будет на похоронах, не будет поминок… не будет прощания у могилы».
– Мы можем послать венок, если ты хочешь, – сказал Майкл дочери.
Глядя в пол, Анна сглотнула. Вздохнула. Кивнула.
– Что… что насчет мамы?
– Я позвонил тете Бетти. Они этим займутся.
– Мы и на ее похороны не пойдем, да?
Он покачал головой.
Анна поморщилась. Потом ее лицо превратилось в безжизненную маску.
– Папа, какой у нас план?
– Найти безопасное место и начать все заново, но сначала… мне нужно кое-что сделать в Чикаго.
– Что именно?
– Ты хочешь, чтобы я сказал тебе?
Ее темные глаза, смотревшие в пол, неожиданно взглянули на него.
– А зачем я, черт возьми, спрашиваю?
Майкл, не мигая, встретил ее взгляд.
– Монстр, который сделал это с нами, из-за которого умерла твоя мама и твой… твой муж… Он должен умереть.
–
Ты хочешьубить его.
– Да.
– Ты собираешься в Чикаго, чтобы убить его.
– Да.
Она кивнула, пожала плечами и сказала:
– Я могу тебе помочь?
Они скромно позавтракали в «Денни», напротив гостиницы несмотря на отсутствие аппетита. Майкл пролистал лос-анджелесские газеты, чтобы узнать, какой резонанс вызвал инцидент в «Каль-Нева».
Как он и сказал Анне, газеты писали, что район озера Тахо, «Каль-Нева», «упоминание о котором мелькало на первых страницах, когда его владельцем был певец Фрэнк Синатра», стал местом разборок мафии. Гэри Грейс, восемнадцатилетний парень, получил пулю, предназначенную неизвестному мужчине, в которого целились двое убийц-гангстеров, им же застреленных. Имена убитых власти не открыли, но анонимный источник связывает их с «известным» гангстером из Чикаго Сэмом Гьянканой, «недавно вернувшимся из Мексики и, как говорят, планирующим возвращение в сферу организованной преступности».
Никакого упоминания о Майкле, – ни имени, ни даже описания его особых примет, хотя копы, конечно, знают о «линкольне». Было только краткое упоминание об Анне: «Пострадавшего сопровождала на бал недавно переехавшая, но вернувшаяся на выпускной девушка». Имя его дочери, – и то, что она села в машину к «неизвестному мужчине» перед убийством, – не упоминалось.
Федералы скрыли эту информацию, или они действительно ни о чем не знали? Может, очевидцы не заметили, как Гэри открыл дверь машины для Анны и она села, потому что их внимание привлекли выстрелы? За ослепляющими выстрелами и визгом «линкольна», уносящегося со стоянки, возможно, никто не заметил девушку на переднем сиденье автомобиля. Конечно, она кричала…
Они выехали в Палм-Спрингс, остановившись возле цветочного магазина, чтобы отправить цветы в Инклайн-Вилладж для Гэри. Потом Майкл отыскал стоянку подержанных машин и обменял свой «линкольн» на более раннюю модель «эльдорадо» с темно-синим виниловым верхом и пробегом шестьдесят тысяч миль, доплатив восемь тысяч наличными. На самом деле это продавец должен был заплатить Майклу пару тысяч, но это была неофициальная, неучтенная сделка.
Отец и дочь переложили свои пожитки в большой багажник «кадиллака» – там было все – от винтовки и чемоданов до записей – и вскоре направлялись по северному девяносто пятому шоссе к федеральной автостраде номер сорок.
Наслаждаясь кондиционированной прохладой под песню Бобби Дарина «Хорошая жизнь», дочь сказала Майклу:
– Это не самая незаметная машина, папа.
– Такая машина менее подозрительна, – ответил он, – чем «линкольн», учитывая то, что я получил его от правительства… и нас на нем видели в «Каль-Нева».
– А. Но все равно…
– Дорогая, мне трудно об этом говорить, но…
– Что, плохие новости?
Он вздохнул.
– Нам придется ехать три дня, по десять или двенадцать часов в сутки.
Анна нахмурилась.
– Если мы едем так далеко и нам все равно нужно избавиться от машины, почему мы просто не полетели на самолете? Или не поехали на поезде или еще на чем-нибудь?
– Агенты могут следить за аэропортами и вокзалами.
Она засмеялась.
– Ты сказал «агенты»?
Он смущенно улыбнулся.
– Кажется, да. Это выдает мой возраст?
– Только до начала века.
В первый день дорога в некотором роде привела их домой – Аризона, шоссе, стелящееся сквозь высокие горы и крутые холмы, покрытые юккой и полынью. Солнце окрашивало облака и пустыню в оттенки желтого, розового, коричневого и серого под наблюдением обветренных бесплодных гор.
Утром они почти не разговаривали. Анна дремала. Несколько раз депрессия брала свое, и она тихо плакала в салфетку, но молчала.
В закусочной на заправке, расположенной на повороте к Селижмену, они съели по чизбургеру и по порции жареной картошки с кока-колой, и Анна сказала, что может ненадолго сесть за руль вместо Майкла.
