Майкл ехал к миссии мимо индейской резервации Тохоно Оодхам. Вокруг были крошечные домики и возделанные поля, и казалось, что Райский поселок находится в другом мире, а не в нескольких милях отсюда. «Белый голубь пустыни» (так называлась миссия) был главной достопримечательностью для туристов, но в то же время и действующей церковью, в которой ежедневно служили мессы, по воскресеньям четыре раза в день.
Была пятница. На следующее утро после того как Майкл и Пат говорили о религии, кроме всего прочего, он попросил ее поехать с ним. Она, сидя в халате за кухонным столом с чашкой кофе и сигаретой, отказалась.
– Как бы там ни было, дорогая, – сказал он, – ты
поедешь.
Она отмахнулась от него царственным жестом, свойственным монархам, священнослужителям и женам.
Прошлой ночью все было так хорошо, и Майкл знал, что возвращение к щекотливому вопросу необходимости посещения церкви и к существованию или несуществованию Бога было не лучшим способом начать новый день. Но он так долго регулярно ходил к мессе. Даже когда Майкл скитался с отцом, все это время они ходили в церковь, если не на мессу, то на исповедь или чтобы поставить свечку за упокой тех, кого отец Майкла отправил на тот свет.
Почти два месяца без мессы были для Майкла чем-то вроде духовного воздержания. Ему нужна была доза от Всевышнего.
Миссия стояла на небольшом возвышении – было бы преувеличением назвать это холмом – подкрепляющем оптическую иллюзию парения, которую Майкл заметил издалека. Наполовину заполненная стоянка отделяла миссию от площадки с сувенирными магазинами и прилавками с блюдами индейской кухни. Приятный аромат еды, керамика, украшения и корзины призваны были привлекать внимание туристов к Сан-Зайвиер.
Среди людей, явившихся к мессе, были любители достопримечательностей и местные жители, в основном индейцы и мексиканцы.
Многие из них были в костюмах и недорогих галстуках, в то время как туристы были одеты в футболки, слаксы и сарафаны, и даже в ковбойские наряды, купленные ими в Таксоне, вплоть до ковбойских шляп и сапог. Майкл – единственный англо-американец в костюме и галстуке – не мог избавиться от ощущения, что он, вместе с остальными белыми, снова вторгается на землю коренных жителей. С другой стороны, пожертвования останутся здесь, в этом приходе, как и деньги, заплаченные за закуски и напитки у церкви.
На краю стоянки Майкл остановился, чтобы еще раз полюбоваться величественным строением, состоящим из рядов тщательно украшенных арок и куполов. Деревянными были только оконные рамы и двери, все остальное было сделано из обожженного кирпича и известковой глины.
Башни-близнецы – одна была без купола, словно напоминание о том, что работа Всевышнего никогда не заканчивается, – обрамляли резной каменный вход красного цвета в стиле испанского барокко, который контрастировал с окружающей белизной, украшенной арабесками, ракушками и спиралями, сделанными руками одаренных местных мастеров-самоучек.
Войдя в видавшую виды дверь из мескитового дерева, Майкл почувствовал приятное тепло и испытал облегчение от того, что он снова в церкви, и радость быть именно в этой церкви с искусной резьбой, расписанными статуями и выцветшими фресками. Несмотря на то что цвета поблекли от времени, сохранились свидетельства живости интерьера, такие как боковые опоры, поддерживающие купол, на которых были установлены деревянные ангелы с яркими флагами.
Майкл опустился на потертую деревянную скамью в заднем ряду, рядом с семьей индейцев папаго. Отец сидел, положив соломенную шляпу на колено, на нем был поношенный коричневый костюм; мать была в темно-синем платье с тонкими полосками кружева на воротнике и рукавах, а два мальчика, примерно девяти и одиннадцати лет, были одеты в черные костюмы для конфирмации, которые еще не успели износиться. Они явно чувствовали себя как дома здесь, в этом уютном местном храме; они терпели присутствие туристов со спокойным достоинством.
Интерьер церкви был более продуманным, чем в обычной испанской миссии. Ярко раскрашенные религиозные статуи стояли в нишах, а на потолке и на стенах были изображены сцены из жизни Христа, его смерть и воскресение. Немного грубоватое исполнение указывало на то, что это были работы художников-самоучек, но хотя лица были не очень выразительны, Майкл счел эти картины очень трогательными.
Причастившись, Майкл мог получше рассмотреть алтарь, расположенный в глубине храма. Алтарь был расписан яркими красками с мазками позолоты и украшен образами покровителей церкви Святого Зайвиера и Мадонны, а также завитками и херувимами. За алтарем открывалась затейливо украшенная заалтарная полка из кирпича и штукатурки.
Служба длилась сорок минут, но Майкл задержался после нее, чтобы посидеть в храме в одиночестве, не обращая внимания на какого-то туриста, который забрался на хоры, чтобы сделать несколько фотографий.
Майкл молился за свою семью. Он молил о прощении для себя и своего отца. Он молил о чуде для своего сына Майка. Но больше всего он молил о том, чтобы Господь наставил его на путь истинный и дал ему силы. Откинувшись на спинку скамьи, Майкл ощутил чье-то присутствие за своей спиной. Это был отец Франциско, пятидесятилетний американец мексиканского происхождения с загорелым лицом, потемневшим от солнца и ответственности. Его большие темные глаза светились добротой.
Священник сел на скамью рядом с Майклом и сказал:
– Вы не похожи на обычного туриста.
– Я не турист, святой отец. – Майкл представился, пожал руку священнику и продолжил: – Мы с семьей недавно сюда переехали.
– И вы ищете церковь?
– Ищем. Но я несколько раз пропустил мессу, прежде чем услышал о вашей прекрасной церкви… Она действительно очень красивая… и, в общем…
На обветренном лице появилась замечательная улыбка.
– Вам не нужно извиняться за то, что вы к нам заехали, мистер Смит. Вам и вашей семье тут всегда будут рады.
– Моя жена потеряла веру, – произнес Майкл.
Эти слова вырвались помимо его воли.
В добрых темных глазах священника не появилось и тени осуждения. Он только мягко сказал:
– Почему?
– Существует много причин. Начиная с нашего сына, который пропал без вести во Вьетнаме. И… нам пришлось довольно резко сорваться с насиженного места и переехать сюда, в Аризону, как… как Элли в Изумрудном городе.
Священник кивнул.
– К новому месту нужно привыкнуть. А к потере сына до конца привыкнуть невозможно. Это та рана, которая не заживает. Но если ваша жена сможет найти дорогу в любящие объятия Господа, это будет первым шагом к спасению.
– Я знаю. Знаю.
– Если вы хотите исповедаться…
– Нет! О нет. Спасибо, святой отец. У вас действительно красивая церковь. Рад был познакомиться.
Священник понял и поднялся, пропуская Майкла.
– Как я уже сказал, вам и вашей семье тут всегда будут рады. В нашем приходе есть несколько англо-американских семей.
