Коллега, то есть напарник мой, молодой сержантик, бросился вслед за мной.
— Я что-то не понял, Татьяна Александровна, чертовщина какая-то! Кажется, произошло непредвиденное. Ну, что там?
По улице шли прохожие. Убегающего преступника и преследующих милиционеров мне увидеть не удалось.
— Не знаю. Сама не въехала. Смею предположить, что ему удалось нас самым наглым образом надуть. Вызывай своих по рации и спроси, что случилось.
Сержантик по имени Коля включил рацию:
— Тридцать первый — Тридцать второму!
— Тридцать второй на связи. Пока не до вас, ребята. Придется вам посидеть взаперти.
Коля бросился к запертой снаружи двери и принялся в нее колотить со всей дури, надеясь, что найдется добрая душа и выпустит нас из мокрой темницы, густо населенной грызунами.
— Коля, давай сюда. Зря стучишь. Им, кажется, не до нас. Давай вылезать через окошко.
Видели бы кто-нибудь из наших, сколь колоритно смотрелись мы, заляпанные грязью, в резиновых сапогах, вылезающие из вентиляционного окошка. Прохожим, кажется, сцена понравилась, поскольку некоторые из них останавливались и с любопытством наблюдали за нашими с Колей акробатическими трюками. Разве что только пальцами не показывали.
С Колей пришлось повозиться. Он несколько крупнее меня — пришлось практически выволакивать его, поскольку он не мог в столь ограниченном пространстве двинуть даже рукой. Смех, ей-богу!
Однако самое интересное заключалось в том, что мы потеряли своих.
Коля стал вызывать коллег по рации, и пока все прояснилось, было уже поздно что-либо предпринимать. Оказалось, что преступник экспроприировал коробку с крыши дома, бросив на нее сильный магнит на веревке, и утянул ее наверх, на крышу.
Коллеги бросились по сигналу маячка на чердак и нашли там лишь пустую коробку, с которой преступник расстался сразу же, как только завладел деньгами. Открытыми оказались аж шесть люков на чердак, в какой подъезд вылез из люка преступник, выяснить практически было невозможно, особенно если учесть тот факт, что лестница, как я уже упоминала ранее, находится в закутке. И желающих прогуливаться пешком до девятого этажа не так уж и много. Вот такие пироги: хочешь ешь, хочешь под стол бросай. Ничего более нелепого придумать нельзя. Вот, Татьяна Александровна, голубушка, и блеф, предсказанный косточками.
Григорьев матерился, как сапожник, распекал своих подчиненных так, что мои дамские уши не выдерживали нагрузки. А меня тем временем грызла странная мысль: казалось, что это уже было — когда-то, где-то при мне такое уже было… А вот где и когда, я так и не смогла вспомнить, несмотря на свою феноменальную память.
Поэтому я плюнула на все и уехала домой. Пусть себе пережевывают. Для меня нулевой результат — тоже результат. Он не должен меня выбивать из колеи, а, совсем наоборот, должен подстегнуть и заставить действовать еще активнее.
К тому же, может быть, в домашней обстановке, в тишине я вспомню, где и когда такое было, тем более что надо просмотреть видеозапись, сделанную на кладбище.
И вообще, теперь необходимо заново определиться, наметить новые планы и выстроить новые версии.
* * *
Отрицательные эмоции всегда можно нейтрализовать положительными. А положительные у меня появляются во время приема вкусной и здоровой пищи.
Я не обжора, упаси бог, но отнести себя к разряду гурманов я могу вполне. Поэтому решила побаловать себя зразами телячьими и хрустящими рогаликами.
А видеокассета подождет, никуда не убежит. И я увлеклась так, что даже несколько подпорченное настроение поднялось. Моя маленькая уютная кухонька наполнилась восхитительными запахами.
Наконец все было готово. Я поставила тарелки на блюдо, туда же бокал с красным вином и, сгрузив все это на журнальный столик, включила видеомагнитофон.
Мясо таяло во рту. Я с наслаждением отхлебнула немного вина и вновь принялась за мясо.
— Нет, кажется, сегодня мне не удастся поправить свое настроение. Весь мир против меня, — чертыхнулась я, когда зазвонил телефон.
Звонил Свекла, и голос его звучал взволнованно:
— Танюх, меня замели. Еле позвонить разрешили. Выручай. А то вообще, в натуре, всех собак повесят.
Только этого мне и не хватало для полного счастья!
— Ты где?
— Да говорю ж, в ментовке.
— Это я поняла. Район какой?
— Заводской. Какой же еще? На Курской, знаешь?
Еще бы мне не знать. За последние три дня я оттуда, можно сказать, не вылезала. Я вздохнула: невезуха. Подогретые зразы — это уже не то. И рогалики потеряют неповторимый вкус, который имеют, пока они свежие.
Мне пришлось дожевывать на ходу, по дороге в «девятку».
* * *
Коллеги выяснили, что преступник звонил с сотового. Абонентом данного мобильника был не кто иной, как Васька Свекла. Это только в рекламе распинаются, что-де звонки с сотового прослушать нельзя и номер абонента установить невозможно.
Ложь все это. Милиция может все, если захочет, а в данном случае очень захотела. Нельзя ж «глухарями» до бесконечности обвешиваться.
Итак, как стало ясно позже, мои коллеги установили владельца мобильника. Через своего осведомителя, которых у них хватает, выяснили они также, что незадачливый хозяин Васька мобильник потерял. Сегодня. А где потерял — не знает.
Ваське бы все это им вежливо объяснить. Но ведь это же — Свекла, дурья башка. У него оказалась патологическая ненависть к защитникам правопорядка. И вопрос про мобильник ему не понравился конкретно. Тем более задали его в совсем неподходящий момент: Вася после изрядной порции «Абсолюта» изволил откушивать пиво со сгущенкой. К тому же был почти на сто процентов уверен, что мобильник его в машине.
В итоге Васька нахамил. Самым безобразным образом. За что и был задержан. За хулиганство.
А все знают, как наша родная милиция не любит хамов.
Дело усугубил тот факт, что Васькины отпечатки пальцев хранились в банке данных. Когда-то в дикой молодости Васька, оказывается, провел год в местах не столь отдаленных по обвинению в мелкой краже.
На злополучной коробке, брошенной на чердаке, разумеется, были отпечатки пальцев Свеклы — ведь это он ее нашел на коврике. А коробку, само собой разумеется, коллеги проверили на наличие отпечатков.
Чем больше кипятился Васька, доказывая, что он не верблюд, тем меньше ему верили. И пытались раскрутить на добровольное признание. Тогда он и позвонил мне.
Пришлось обращаться к Григорьеву, который уже отбыл домой, и объяснять ситуацию. От полковника я услышала весьма нелестное:
— Твоего приятеля, Таня, вообще в зоопарке держать надо.
* * *
