После окончания поэмы Маяковский пригласил Лилю к себе на Надеждинскую. Перед этим он играл, выиграл и на эти деньги устроил пир: ростбиф от Елисеева, пирожные от Гурмэ, пьяная вишня и шоколад от Краффта, цветы от Эйлера. Принарядился — почистил туфли и надел красивый галстук.
Прочитал поэму, посмотрел на Лилю. Лиля сказала: «Мне нравится». В ответ Маяковский упрекнул ее, что она его не любит, а она ответила: «Конечно, люблю» и подумала: «Люблю Осю». Этот рассказ — из Лилиной автобиографической прозы.
«Нравится» для любого поэта очень обидно, «нравится» — это вежливое «ну, так себе…». Лиля могла бы сказать «гениально» или еще как-нибудь восхититься, спросить, откуда такая боль, такая печаль, или просто потрясенно вздохнуть «а-ах…».
Как это было?..
Маяковский прочитал последнюю строфу:
Сердце обокравшая,
всего его лишив,
вымучившая душу в бреду мою,
прими мой дар, дорогая,
больше я, может быть, ничего не придумаю.
Лиля сказала: «Мне нравится». Но разве здесь дело в самой поэме, в поэзии? Только нелюбящая, равнодушная женщина на такие строчки скажет вялое «нравится».
«Нравится?! Ты меня не любишь!» — возмутился Маяковский. Лицо у него было опрокинутое, глаза обиженные.
«Конечно, люблю», — ответила Лиля, не особенно стараясь, чтобы ее голос звучал горячо и страстно, и подумала: «Люблю Осю».
Ну вот какая! И стихов ей не надо, и трех килограммов пьяной вишни не надо! Лучше бы он читал Эльзе или Брику! Хочется на нее рассердиться, закричать, затопать ногами, но ведь Лиля имеет право на нелюбовь, на неприятие, отторжение, на то, чтобы слушать его «люблю» и мысленно повторять: «Люблю Осю»!..
Дальше, конечно, была любовь, праздник тела. Маяковский отчаянно любил Лилю, пытаясь вбить в нее «люблю, люблю», а Лиля… неужели она и во время любви думала: «Люблю Осю»?
Она и во время любви думала: «Люблю Осю» — существует достаточно ее собственных подтверждений, что Маяковский ее физически не привлекал.
Но тогда зачем это все? Зачем она пришла к Маяковскому? Зачем ростбиф, пьяная вишня, зачем любовь? Я знаю точный ответ — ни за чем. Пришла, и все, не обязательно у всего должны быть причины. Утром ездила к портнихе, днем обедала в гостях, вечером пришла к Маяковскому, ела вишню, слушала стихи, думала: «Люблю Осю»…
Если бы Лиля вела дневник, она могла бы написать:
14.00 — кондитерская Гурме с подругами.
16.00 — примерка. М. б., к черному шелковому платью заказать шляпу? Забавную, с пером?
18.00 — у М. на Надеждинской. Сначала скучно, потом ничего. Вишня вкусная.
20.00 — дома пили с Осей чай. Обсуждали М., решили, он совершенно обезумел. М. б., шляпа с пером — пошлость и не модно? Беретик? Подумать, посмотреть журналы. Любовь с Осей.
Лиля вернулась домой вместе с Маяковским. Маяковский был мрачен, и Осип поинтересовался, что случилось. В ответ Маяковский бросился на диван и зарыдал. Осип побежал за водой, а Лиля попыталась Маяковского утешить, говорила: «Володя, не плачь».
Осип вернулся, присел на диван и приподнял Маяковскому голову, чтобы дать воды. Маяковский прижался лицом к Осиным коленям и… «сквозь всхлипывающий вой выкрикнул: „Лиля меня не любит!“ — вырвался, выскочил и убежал в кухню. Он стонал и плакал там так громко, что Лиля и Ося забились в спальне в самый дальний угол». Это Лилин рассказ.
Лиля не рассказала, что произошло после этой ужасной сцены. Можно попробовать догадаться — после ужасной сцены рыданий Маяковского, когда Маяковский наконец ушел, Брик и Лиля пошли в спальню и любили друг друга. И это вовсе не самое худшее, что бывает с людьми, это не потому, что они, как монстры, питались его страданиями, а потому что чужие страдания как соломинка, которая взбалтывает коктейль…
Когда Маяковский ушел, они любили друг друга… А если он не ушел?..
Осенью 1915 года Маяковский часто оставался ночевать на Жуковской, у Бриков, — квартира была двухкомнатная, и вторая комната — спальня, и Маяковский ночевал на диване, как все остальные припозднившиеся гости. Но эти «остальные гости» не были Лилиными любовниками, а Маяковский был, «остальные» не писали стихов, а Маяковский всю свою боль и обиду выплескивал в стихах.
А я вместо этого до утра раннего
в ужасе, что тебя любить увели,
метался
и крики в строчки выгранивал,
уже наполовину сумасшедший ювелир.
В своих мемуарах Лиля пишет: «Наша личная жизнь с Осей как-то расползлась…» — и поясняет, чтобы не было недопонимания, а, наоборот, все было четко — ее интимные отношения с Осипом прервались навсегда. «Наша с Осей физическая любовь (так это принято называть) подошла к концу. Мы слишком сильно и глубоко любили друг друга для того, чтобы обращать на это внимание. И мы перестали физически жить друг с другом. Это получилось само собой». Но в поэме «Флейта-позвоночник» Маяковский назвал Брика «настоящим мужем». Лиля с Осей в спальне, а он в гостиной на диване…
Это ему, ему же,
чтоб не догадался, кто ты,
выдумалось дать тебе настоящего мужа
и на рояль положить человечьи ноты.
Если вдруг подкрасться к двери спаленной,
перекрестить над вами стеганье одеялово,
знаю —
запахнет шерстью паленной,
и серой издымится мясо дьявола.
Конечно, это стихи, написанные в разгар любви, сумасшествия и ревности, а не документ с подписью и печатью, подтверждающий, что Брики играли с ним в сексуальные игры с садомазохистским оттенком, не улика… То есть улика, конечно, потому что стихи просто обжигают его болью. Бедный Маяковский, — немногим любовникам выпадает лежать без сна на диванчике в гостиной, пока любимая спит с мужем в соседней комнате… Его потом многие жалели, и нам сейчас его жалко, он как будто не существовал для Лили сам по себе, а только как предмет, которым можно пользоваться для игры, для интереса — своего и Брика. Может быть, все это вообще было только для Брика? Лиля любила Осипа с детства, он был неотделим от нее…
Лиля: «Я люблю его с детства. Он неотделим от меня… Эта любовь не мешала моей любви к Володе. Наоборот, если бы не Ося, я любила бы Володю не так сильно. Я не могла не любить Володю, если его так любил Ося».
Лиля свои мемуары писала долго и много раз подчищала, редактировала и все время путалась в датах — когда они с Осей «перестали физически жить друг с другом», то есть перестали быть мужем и женой. В разных вариантах мемуаров год разный — где 1914-й, где 1915-й, а где-то 1916-й. Она, конечно, была уже очень пожилая, когда сочиняла свою историю жизни, тщательно выверяя каждое слово, но не маразматическая старушка. Разве перестать быть мужем и женой такая незначительная деталь, что Лиля забыла — когда?
