* * *
Следующий день начался с хмурого, безотрадного утра. Апрельское солнце куда-то исчезло, гонимое атлантическим циклоном. Наступила безвременная влажная погода, и с неба сыпалось что-то мокрое — не то дождь, не то снег. Единственное, что меня порадовало, так это то, что откликнулся психолог Пименов. Через автоответчик он мне сообщил мне, что будет рад звонку после пяти часов вечера.
Но мне и без Пименова хватало забот. Многое еще не отработано: бывший муж доктора с его бездетностью, дурачок-Костя, интересующийся музыкальными творениями металлистов, таинственный толстяк с денежными претензиями к Дине, разъезжающий по городу на грязной «шестерке». Но центральной во всем этом мне казалась фигура Кости. Именно с него я и решила начать этот хмурый, неприветливый день.
Я не знала ни его фамилии, ни адреса, но была уверена, что во дворе, где он живет, такого необычного человека должны знать практически все. А может быть, он и сам сейчас там, играет с местной детворой. Одним словом, я была уверена, что с его поисками у меня затруднений не будет.
Я сознательно заплела свои светлые волосы в косичку, чтобы создать некий намек на беззаботное детство и тем самым вызвать расположение Кости — мне казалось, что так я буду к нему ближе. А может быть, ерунду я придумала? Но мне очень хотелось быстро найти с ним общий язык при встрече и вызвать парня на откровенность. Беда заключалась в том, что я никогда раньше не сталкивалась с подобными людьми и не знала, как они себя ведут, чем их можно заинтересовать. Я пыталась убедить себя в том, что Костя — обычный десятилетний ребенок, просто во взрослом обличье, и разговаривать с ним нужно так, как с его сверстниками-мальчишками.
И все-таки мне не давала покоя одна мысль. Этот парень был довольно близок к Дине. Почему он к ней тянулся? Потому что она была добрая и тихая? Потому что любила детей? Или все же верно мое чудовищное предположение, возникшее вчера? Не мог ли этот странный Костя действительно быть Дине гораздо ближе, чем просто друг-приятель?
Да, мне сейчас очень не хватало хорошего знания людей, страдающих тем же заболеванием, что и Костя. Так что приходилось только гадать и предполагать, надеясь, что смогу найти верный тон в предстоящем разговоре и верную манеру поведения. Не знала я, например, как такие люди воспринимают секс, способны ли они вообще им заниматься. И если способны физически, то готовы ли они к нему морально. В том смысле, что им это может быть просто неинтересно и не нужно, а гораздо более приятным занятием им кажется, скажем, игра в снежки. И я не знала, как вообще задавать такие вопросы Косте. Почему-то я заранее чувствовала неловкость перед ним и заранее краснела, готовясь задать свои вопросы.
Подъезжая к дому Дины Черемисиной, я подумала, не стоило ли все-таки перед встречей с Костей пообщаться с психиатром или хотя бы просто с психологом, чтобы он помог мне понять природу таких людей и ответил еще на ряд вопросов. Но я этого так и не сделала, потому что время было дорого — с Костей необходимо было встретиться поскорее. И теперь мне оставалось полагаться только на собственные силы.
Кости во дворе не было. Но ватага мальчишек по-прежнему носилась по детской площадке. Я несколько удивилась, почему сегодня странный парень не составил им компанию. Взрослых во дворе не наблюдалось, поэтому я подошла к металлической сетке-рабице, которой была огорожена площадка, и окрикнула мальчишек:
— Эй, ребята!
Игроки в хоккей остановились, некоторые из них опустили клюшки и вопросительно уставились на меня.
— А Костя не выходил сегодня? — спросила я.
Один из пацанов, находившийся ко мне ближе всех, поправил сбившуюся на затылок шапку и отрицательно покачал головой:
— Не-а… Не выходил.
— А где его можно найти? Он в какой квартире живет?
Мальчишка оглянулся на своих приятелей. Те молчали. Пацан как-то растерянно поковырял носком ботинка ледышку и, глядя в пол, сказал:
— В шестнадцатой квартире он живет… Вон в том доме, — и указал на дом, стоявший перпендикулярно дому Дины Черемисиной.
Я поблагодарила юных хокеистов и отправилась по указанному адресу. Смущение и неловкость пацанов меня несколько удивили. Обычно дети такого возраста не отличаются подобными качествами и охотно общаются со взрослыми, особенно с молодыми женщинами, потому что детская робость у них уже исчезла, а юношеская, замешанная на эротизме, еще не успела развиться. Но так или иначе, а своей цели я добилась и теперь стояла на третьем этаже, нажимая на кнопку звонка шестнадцатой квартиры.
Дверь открыла женщина лет сорока пяти, с холеным бледным лицом и тщательно уложенными каштановыми локонами. Макияж был выполнен столь же тщательно, а на ногтях красовался совсем недавний маникюр. Она выглядела очень ухоженно, одета была дорого, а золотые серьги с бриллиантами указывали, что материальный достаток в семье не просто высок, а очень высок. Женщина смотрела на меня молча, устремив на меня холодный взгляд серых глаз, и ждала.
— Добрый день, — начала я. — Я бы хотела поговорить с Костей. К сожалению, не застала его во дворе…
— Вы кто? — голос у женщины тоже был холодным, морозно звенящим. Мне даже показалось, словно на меня посыпались маленькие льдинки.
— Вообще-то я по поводу Дины Черемисиной, расследую ее смерть, — пришлось признаться мне. — Я в курсе, что Костя дружил с ней.
Женщина никак это не прокомментировала, только продолжала молча рассматривать меня. Затем она неожиданно произнесла, очень ровно, не меняя интонаций:
— Кости больше нет. Он умер сегодня ночью.
По-моему, у меня даже подогнулись коленки от услышанного. Новость показалась мне настолько невероятной, что я некоторое время стояла в оцепенении, не зная, что сказать. Вернуло меня к реальности только движение женщины, которым она собиралась захлопнуть дверь.
— Подождите, — опомнилась я. — Как же это случилось?
— Его убили. Нашли его на улице. Сейчас он в морге, — отчеканила женщина.
— Но… Как все-таки это получилось? Как хотя бы его убили? Почему? Нашли того, кто убил? — забросала я вопросами «снежную королеву», но она, даже не дослушав их до конца, перебила меня:
— Если вам нужны подробности, обратитесь в милицию. А я не хочу об этом говорить. У меня погиб сын, постарайтесь это понять.
И женщина захлопнула дверь. Вообще-то, если честно сказать, она вовсе не напоминала убитую горем мать. Даже намека на горе в ее облике не наблюдалось. Хотя… как тут можно судить? Просто, может быть, у нее железная выдержка.
«Они словно стыдятся его, — всплыли у меня в голове слова соседки Дины, Ольги Тимофеевны, по поводу Кости и его родителей. — Они бы и отказались от него, если бы не боялись, что люди скажут».
Что ж, возможно, она была права. Но сейчас это неважно. Сейчас нужно выяснять главное — при каких обстоятельствах погиб Костя-металлист, дурачок Костя. Что удалось узнать милиции? Не знаю почему, но я была уверена, что смерть его не случайна.
