Ани часто с беспокойством думал о том, что же Арион будет делать, когда они наконец приедут в Александрию. В Беренике юноша, казалось, был не против того, чтобы римляне его убили. В Птолемаиде он решил свести счеты с жизнью самостоятельно. Сейчас он вроде бы повеселел, но насколько хватит этого оптимизма? Когда Арион приедет в столицу и увидит, что от всего того, что делало этот город его родным домом, не осталось и следа, не сломается ли он окончательно? Арион не обсуждал с ним свои планы, но было очевидно, что юноша не питает больших надежд на свой счет.
Несколько раз Ани размышлял о том, не предложить ли ему своего рода сотрудничество, имея в виду Клеона и себя, но всякий раз не решался это сделать, опасаясь услышать холодный отказ. Если Ариону нужна будет работа, он всегда сможет обратиться к будущему префекту Египта, который с радостью примет его. Наверняка перспектива получить место у высокопоставленного римлянина будет выглядеть заманчивее, чем предложение мелкого торговца из Коптоса. И еще один момент вызывал тревогу Ани – Мелантэ. Девушке нравилось слушать Ариона, общаться с ним. Когда она слушала его, в ее глазах светился восторг. И Ани понимал, что винить ее за это нельзя: Арион и в самом деле рассказывал удивительные вещи – а она, будучи его дочерью, испытывала такую же потребность задавать вопросы и вникать в суть вещей, как и сам Ани. Но с тех пор как они покинули Птолемаиду, Мелантэ смотрела на Ариона как на бога, как на спасителя ее семьи, что само по себе, считал Ани, было унижением. Кроме того, его дочь была такой хорошенькой, что он просто поверить нe мог, будто Арион к ней безразличен. Ани давно подметил, что в присутствии Мелантэ юноша заметно оживляется, становится более разговорчивым и добродушным. Может, Ариона и впрямь пытались убедить, что близкие отношения с женщинами «вредят» его здоровью, но Ани, вспоминая себя в восемнадцать лет, задавался вопросом, остановили бы его подобные увещевания, и отмечал, что, безусловно, нет.
Естественно, он не мог запретить дочери общаться с Арионом, если сам сидел и слушал его, открыв рот. Кроме того, эти запреты были просто глупостью с его стороны, если учитывать размеры «Сотерии». Конечно же, на таком маленьком судне, как его лодка, при всем желании найти уголок для уединения было невозможно. Но когда они приплывут в Александрию... Ани живо представил, как Арион предлагает Мелантэ осмотреть столицу, а она с радостью соглашается. И... Возможно, это даже к лучшему, что Арион собирается исчезнуть, как только они доберутся туда. Во всяком случае, и для его отцовских чувств, и для счастья самой Мелантэ такой ход развития событий кажется более благоприятным.
Вот только ему не хотелось отпускать Ариона так быстро. Помимо всего прочего, юноша был очень полезен для ведения дел. Одних только писем на изысканном греческом языке, наверное, хватит, чтобы убедить знатных купцов назначить Ани встречу. А соблюдение всех правил приличия под руководством Ариона наверняка поможет склонить александрийских торговцев принять его предложение, тем более если на эту встречу он прихватит с собой юношу. Арион, несомненно, произведет на его потенциальных партнеров сильное впечатление. Даже будет лучше, если он останется на лодке и попросит Ариона пойти на встречу без него. «Я пришел от имени моего партнера, купца из Коптоса...» – скажет юноша.
Ани не терпелось предложить Ариону сотрудничество. Взамен тот мог получить половину состояния Ани и руку его дочери в придачу. Ани даже задрожал от волнения при мысли о том, что Арион мог бы стать его родственником. В душе он даже упрекнул себя за столь горячее желание заполучить в зятья Ариона. Сам Ани всегда заявлял, что он, мол, не хуже любого грека, а сейчас перспектива породниться с кем-то из них наполняла его какой-то особенной гордостью. Так оно и было: он чувствовал, как ревностное самодовольство наполняет душу, когда воображение начинает рисовать сцену представления Ариона, сына Гая, его зятя. Ани уже видел, как люди, изменившись в лице, с еще большей почтительностью смотрят на него и завидуют его дочери. Он чувствовал также, что, к большому сожалению, Мелантэ эта идея понравилась бы даже больше, чем ему самому. Однако он боялся, что Арион воспримет его предложение как оскорбление. Такой союз не будет даже официально признан: грекам не разрешалось жениться на египтянках. К тому же Ани все больше ощущал, что Арион не принадлежит к тому же миру, что он сам. Его присутствие в их жизни было случайным, мимолетным, а он сам напоминал рыбу, выброшенную на грязный берег, но упорно продолжающую биться на земле, чтобы вернуться в родную стихию.
Однако родная стихия стала враждебной, и Арион сам признавал это. Неспроста юноша принял твердое решение отказаться от предложения Корнелия Галла. Именно поэтому, возможно, он не откажется от другого варианта... Похоже, он относится к Ани как к верному другу... А быть партнером – совсем не то же самое, что числиться в работниках. Завязать партнерские отношения с человеком, ведущим торговлю на Красном море, уже что-то значило. И мальчик был бы так полезен. Его благородный вид вкупе с практичностью Ани... По крайней мере нужно у него хотя бы спросить...
Долина постепенно расширялась, и вот они уже плыли по Арсинойскому ному
[33]
, стране высушенных озер, мимо богатых городов – Оксиринха, Арсинои и Караниса. Их «Сотерия» вошла в главное русло Нила, где течение постепенно замедлялось, и на девятый день после выезда из Птолемаиды они достигли наконец зеленых равнин дельты.
В самом начале дельты на таможенном посту им снова, впервые после Птолемаиды, предстояло встретиться с римлянами. Их пост находился неподалеку от города, носившего название Вавилон, как и город в Месопотамии. Лагиды построили здесь крепость, поскольку местоположение города позволяло легко контролировать все рукава Нила, и, похоже, римляне переняли их опыт. К счастью, проблем на таможне не возникло и, после того как Арион показал им все документы и объяснил на латинском, что к чему, «Сотерии» позволили продолжить плавание по Капопскому рукаву реки, который вел к Александрии.
Здесь река значительно расширялась и казалась неторопливой, но движение судов было довольно оживленным. Они плыли еще два дня – мимо Теренутиса, мимо Навкратиса, первого греческого поселения в Египте, и вечером второго дня после отплытия из Вавилона достигли места, где от Нила отходил Канопский канал, соединявший реку с озером Мареотис. Это и было конечным пунктом их путешествия.
Здесь наконец-то Ани осмелился задать Ариону вопрос, который он так долго вынашивал. Вся команда, собравшись в носовой части палубы, заканчивала ужинать. На небе показались первые звезды, на лодке зажгли лампы. Ани выставил команде целый мех вина. Кто-то из египтян начал играть на флейте. В целом обстановка была расслабленной, почти праздничной.
– Ну что, Арион, – издалека начал Ани, – сколько нам предстоит пройти завтра?
Арион облокотился на борт лодки и радостно улыбнулся. На нем был только красный хитон и сандалии, и внешне он ничем не отличался от обычного парня.
