Изображение Белого Рейдера на экранах вдруг начало
вращаться. Я услышал возглас Эрнадо, сдавленный, даже удивленный:
— У него перегрелась броня!
Даже совершеннейшая обшивка Рейдера не могла противостоять
лазерному огню бесконечно. Теперь у сектантов возникла необходимость в
маневрировании. А это неизбежно снизит точность их попаданий.
— Надежность противоракетной системы падает, — сообщил Ланс.
— У нас вышло из строя шестьдесят процентов детекторов и около половины
излучателей ближнего боя.
— Много. — На долю секунды Клэн включился в общую связь. — Я
маневрировал.
— Их деструкторы настроены на электронику. Старый прием.
Надежный прием, с тревогой подумал я, глядя на нервно
перемигивающиеся экраны. То и дело выходящие из строя схемы отключались, вместо
них начинали работать резервные. Но даже самая важная система корабля может
быть продублирована лишь конечное число раз. Еще несколько минут — и приборы
начнут выходить из строя окончательно.
— Попал! — закричал вдруг Данька. — Попал!
На экранах бушевало прозрачное голубое пламя. Попаданием
Данька назвал взрыв мезонной ракеты в километре от Белого Рейдера. Одна из
сотни, прорвавшаяся сквозь лазерную сеть врага и взорвавшаяся достаточно
близко, чтобы повредить корабль.
— Я заметил, на какой дистанции они жгли ракеты, и дал
команду на подрыв чуть раньше, — возбужденно произнес Данька. — Они не ожидали!
— Молодец, — коротко похвалил Редрак. — Сейчас дождемся
результатов.
Пламя медленно исчезало. Клэн пробежал пальцами по
клавиатуре, и в сторону Рейдера стартовали наши последние ракеты. Те, что были
в пространстве в момент взрыва мезонной боеголовки, превратились в атомарную пыль
или неслись теперь вслепую с перегоревшими блоками управления.
— Жив, сволочь, — прошептал Ланс. — Жив…
Обшивка Рейдера частично потемнела, огонь по нам
прекратился, но никаких серьезных повреждений не было. Ему потребуется
несколько минут, чтобы сменить выведенные из строя внешние детекторы, еще
немного на исправление излучателей… Но самое главное в том, что его орбита уже
обрела стабильность.
— Три секунды до взрыва ракет, — тихо сказал Эрнадо. — Две.
Одна. Ноль.
Ничего не произошло. На экране с максимальным оптическим
увеличением я увидел, как потерявшие ориентацию, с отключившимися двигателями
ракеты несутся к неподвижному конусу Белого Рейдера. Потом одна из них
врезалась в ставшую серовато-сизой броню и медленно, словно под водой,
развалилась на части.
Поблескивающий электронный хлам, туманное облачко замерзшей
жидкости из гидроусилителей, куски темно-серого металла — все это брызгами
отлетело от брони Рейдера.
— Они включили нейтрализующее поле, — ровным голосом
объяснил Клэн и без того понятную истину.
— Ты сталкивался с ним раньше, Клэн, — быстро сказал я. —
Какую тактику он применит?
— Добьет нас.
Громада Рейдера медленно приближалась. Ни единого выстрела,
ни малейшего признака активности… Только включенное нейтрализующее поле
выдавало, что корабль функционирует.
— Пятьдесят процентов лазерных и деструкторных излучателей
разрушено, повреждено четыре из шести слоев брони, ракеты израсходованы
полностью. — Эрнадо старался говорить спокойно, но голос его дрогнул. — Серж, я
готов драться за тебя, но предпочел бы делать это на планете. Я солдат.
Я нажал несколько клавиш на пульте. На белой туше Рейдера возникли
прицельные кружки. Еще одно касание управляющих сенсоров — и в носовой части
корабля раскрылись магнитные ловушки, выкидывая навстречу Рейдеру крошечные
дробинки из металла, всеми своими свойствами напоминающего натрий.
Вот только это был антинатрий. Десять граммов антивещества
могли превратить Рейдер в облако пыли не менее надежно, чем все невзорвавшиеся
ракеты.
— В нейтрализующем поле не возникнет аннигиляции, — с легкой
иронией сказал Клэн.
— Конечно. Значит, им придется не снимать поле, — сказал я,
разглядывая приближающийся корабль. — Если бы только наши деструкторы
подействовали…
Клэн коротко кивнул. И добавил извиняющимся, таким
неожиданным для него тоном:
— Да, капитан. Это был неплохой план — атака на взлете, с
деструкторным ударом по генераторам поля… К сожалению, Рейдер выдержал.
Редрак повернулся к нему — зеркально-черный шар шлема делал
его какой-то карикатурой на человека. Раздраженно спросил:
— Тактик, мы в бою или на курорте?
Кожа Клэна слегка потемнела. Я ответил вместо него:
— Редрак, мы в бою. Как поступил бы твой капитан… прежний?
— Ушел бы в гиперпрыжок. Я держу три опорных маяка с начала
боя. У нас нет шансов победить его… теперь. Начинать ориентацию, капитан?
— У нас нет шансов скрыться! — Клэн энергично помотал головой,
словно Редрак мог его увидеть. — На таком расстоянии взять наш след не составит
труда.
Дробинки антинатрия хлестнули по броне Рейдера. Мгновение —
и компьютер выстроил на экранах тонкие линии рикошета. Еще мгновение — и на
изображении Белого Рейдера появилась пульсирующая красная точка.
— Одна дробинка вошла в броню. — Клэн задышал чаще, кожа его
стала почти черной. — Или попадание под прямым углом, или здесь уже было
повреждение. Теперь он не может выключить поле.
Крошечный кусочек антивещества, прилипший к обшивке, делал
Рейдер абсолютно беспомощным. Он не мог снять нейтрализующее поле и открыть по
нам огонь или включить двигатели. Неизбежный взрыв разрушил бы его наполовину.
Когда масса напрямую превращается в энергию, даже пылинка становится опасной.
— Маневр максимального сближения, шестая и восьмая группа
двигателей, В-5, А-7, — торопливо диктовал Клэн. — А-3, 7, 9.
Наш корабль вздрогнул, набирая скорость. Клэн быстро
пояснил:
— Подойдем на максимальное расстояние и продолжим обстрел.
Мы полностью парализуем его…
Я поискал взглядом Даньку. Что-то он притих…
Мальчишка сидел в кресле, отстранившись от пульта и прижимая
к себе Трофея. Зверек с любопытством смотрел на разноцветные огоньки на
панелях. Поднял голову, внимательным, почти человеческим взглядом уставился на
меня.
— Данька, — прошептал я по двухсторонней связи.
Быстрый, виноватый взгляд. И смущенная улыбка.
Самый сильный страх — тот, который приходит после беспечной
уверенности в себе. Страшнее всего осознать возможность смерти в детстве. И
порой в этом возрасте восторг от увлекательной игры отделяют от ужаса лишь
две-три секунды, два-три неосторожных слова.
