Жаль только, что он при этом утратит большую часть своей
красоты…
Данька осторожно заглянул в открытую дверь кабинета.
Спросил:
— Можно войти?
Я кивнул.
— Тоже не спится, Данька?
— Ни капельки.
— Так всегда, когда корабельное время не совпадает с
планетарным. Днем ходим, как сонные мухи, а ночью глотаем снотворное. Тебе дать
таблетку?
— Нет, не надо…
Данька удобно устроился в соседнем кресле и стал с
любопытством разглядывать компьютерный терминал.
— Сергей, а можно мне научиться работать на этой машине? У
нас в школе стояли «Атари», я чуть-чуть умею программировать.
— Можно. Этот компьютер управляется как угодно, даже
голосом. Важно лишь четко давать задания и подсказывать оптимальные пути
решения…
В окне показалась длинная тяжелая машина на гусеничном ходу,
медленно подползающая к нашему кораблю.
— Привезли гравикомпенсаторы, — пояснил я. — К утру экипаж
установит их и можно будет стартовать.
— А нам не надо помогать? То есть, я хотел сказать, мне…
Данька явно смутился.
— Думаю, не стоит. Ни ты, ни я не разбираемся в местной
технике так, как это требуется для монтажных работ. Наши пилоты с Эрнадо и
Клэном в придачу справятся быстрее, если им не лезть под руку.
— Обидно быть неумехой, — серьезно сказал Данька.
— Еще обиднее быть помехой, — ответил я.
С минуту мы молчали. Данька, похоже, испугался, что обидел
меня…
— Хочешь искупаться? — неожиданно для себя спросил я.
— Что?
— Искупаться. В инопланетном озере. При свете двадцати лун.
Слетаем туда на пару часов в боевом катере. Потом вернемся в звездолет и ляжем
спать. Хочешь?
В глазах Даньки вспыхнул дикий восторг. Восторг мальчишки,
никогда не бывавшего в Диснейленде, раз в год ездившего к обидно близкому
Черному морю, а из «заграницы» повидавшего лишь независимую Украину.
— Я сейчас! — крикнул он, пулей вылетая из кресла. — Только
Трофея позову, ладно?
* * *
Озеро было маленьким, круглым, как блюдце, а вода теплой и
неправдоподобно чистой. Ста километров от столицы вполне хватило, чтобы
единственным признаком цивилизации стал наш катер, стоящий на берегу.
Я давно уже выбрался из воды и валялся на теплой,
«согревающей» подстилке, а Данька все еще плескался на мелкоте. Трофей, жалобно
повизгивая, бегал вдоль берега. Странная внеземная смесь кошки и собаки, с
голосом и преданностью пса и вполне кошачьей внешностью и отвращением к воде…
Десяток крупных и штук пять маленьких лун, разукрасивших
ночное небо, давали света чуть больше, чем на Земле в полнолуние. Но этот свет
был соткан из нескольких цветов: лимонно-желтого большой луны,
оранжево-красного — средних лун, синевато-белого — маленьких, неправильной
формы ледяных астероидов, кружащих по низким орбитам.
Когда один спутник планеты закрывал другой — а это за
последний час случилось дважды, местность вокруг преображалась, как по
волшебству. Лес становился то таинственно-мрачным, темным, то словно наполнялся
собственным светом, делался прозрачным и мирным. Вода в озере мерцала
голубизной и отливала янтарем, отзываясь на причуды лунного света.
Я лежал, потягивая прямо из бутылки сладкое и крепкое
местное вино, и думал о том, что Рейсвэй мог бы стать великолепным курортом.
Сюда стремились бы все — от верноподданных жителей Тара до угрюмых клэнийцев и
улыбчивых пэлийских вампиров. Как ни странно, понятие идеальной красоты
одинаково почти на всех планетах…
Только какой курорт может существовать на окраинном мире,
окруженном воинственными соседями? Чтобы выжить, любая планета в галактике
стремится вооружиться до зубов. Здесь построят космодромы и ракетные базы,
станции слежения за космосом и военные заводы. И лишь попутно будут сохранять
заповедники, где под светом лун, превращенных в орбитальные крепости, станут
отдыхать жители дружественных планет…
Отличную шутку сыграли с галактикой Сеятели, великая
цивилизация воинов и творцов жизни. Они исчезли — то ли встретив превосходящую
силу, то ли исчерпав в бесконечных войнах и дуэлях собственный жизненный
потенциал. Но память о них обрела бессмертие — в генах созданных ими народов, в
неуничтожимых твердынях Храмов, в невесть откуда берущихся легендах, в
раздробленных на микронную пыль планетах и погашенных звездах, бывших миллионы
лет назад ареной галактических битв. Дрейфуют в космосе опустевшие корабли
Сеятелей, и бережно изучаются жалкие остатки их оружия. Война оставлена нам в
наследство великими творцами жизни, война и смерть, и желание превзойти
исчезнувшую расу.
Сеятели стали богами галактики, пусть и не все понимают это.
А жестоким богам не читают добрых молитв.
— Данька, выбирайся на сушу! — позвал я. — Плавники у тебя
все равно не отрастут, а простуду ты заработаешь!
Данька пошел к берегу, звонко шлепая по воде босыми ногами.
Остановился на секунду, с восхищением глядя, как мгновенно высыхают на нем
плавки из гидрофобной ткани. Спросил:
— Сергей, а можно будет мне взять на Землю…
— Можно, — великодушно согласился я. — Трусы взять можно.
Такая синтетика есть и на Земле.
Данька кивнул и погладил трущегося об ноги Трофея.
Безнадежно сказал:
— А его нельзя, конечно…
Я промолчал. К сожалению, ни Мичурин, ни его последователи
не научились скрещивать собак с кошками…
— Ты знаешь, что подрос за эти две недели?
— Правда?
— На корабле гравитация немного ниже земной. Организм в
твоем возрасте реагирует на это очень быстро. Позвоночник распрямляется,
костная ткань вытягивается…
А еще росту помогает полноценное питание. Только Даньке это
объяснять не обязательно…
Мальчишка лег рядом со мной, подложил руки под голову.
Задумчиво сказал, глядя на разноцветный лунный хоровод в небе:
— Я раньше думал, такое только в кино бывает… Или во сне. А
у меня получились такие каникулы, что теперь фантастику смотреть будет
противно… Спасибо, Сергей…
— За каникулы?
— Да.
— Боюсь, они могут затянуться, Данька.
— Я не против… А почему?
— Из-за людей, которые называют себя Потомками Сеятелей.
— Это те, которые победили крейсер Клэна?
