Кажется, Андрюша собирался сорвать на мне свое плохое настроение по поводу лопнувшей версии. Но на этот раз я не стала обижаться, а решила применить метод пряника.
— Ну, Андрюшечка, — ласковым и просительным голосом заговорила я. — Ну, а ты там по своим каналам… Мало ли, сейчас сведения нам нужны, а потом, кто знает, может, московской милиции из Тарасова тоже понадобится информация… Мало ли что в жизни случается. Сейчас они нам помогут, в другой раз мы им. А уж органам внутренних дел музейные работники вряд ли откажут в содействии.
— Нет, вы только послушайте ее! Главное, «нам»! Кому это — вам?
— Ну, вам. Я же не только для себя стараюсь! Или я с тобой информацией никогда не делилась? — попыталась я обратиться к чувству справедливости своего друга. — А насчет обосновать… тоже можно. Почему не обосновать? Скажешь, что рабочая версия проверяется, вот и все. Тем более что фактически почти так и есть…
— Фактически, практически… Совсем мне мозги замутила. Толком ничего не расскажет, а справки для нее выбивай…
* * *
Андрюша еще немного поворчал в телефонную трубку что-то совсем уж неразборчивое, но я уже знала, что мое дело в шляпе. Что ни говори, а старые друзья — самые надежные. Сколько помню Мельникова, он всегда моими просьбами недоволен, но всегда аккуратно их исполняет.
Вот и сейчас после неразборчивого бормотания послышалось вполне членораздельное:
— Ладно уж, пошлю я этот дурацкий запрос… неизвестно, за каким дьяволом. Но смотри, окажется, что зря, в жизни ты больше ничего от меня не получишь. И не обращайся даже. И речи не заводи!
— Не окажется, Андрюшечка, думаю, не окажется. А как долго, приблизительно, ответа ждать?
— Не знаю. Нужно будет созвониться… кое с кем. Там у меня… Ну, не важно. Я тебе потом сообщу.
— Ну вот и чудненько, ну вот и ладненько. Только, Андрюшечка, если уж по-хорошему все делать, то и документальное подтверждение потребуется, правильно? Хоть копию, хоть факсиком переслать… для быстроты…
— Знаешь что?! — окончательно вышел из себя старый друг. — Подтверждение ей… Дай только палец, всю руку готова отхватить. А самих экспертов тебе не пригласить, чтобы из Москвы приехали?
— Но ведь…
— Татьяна, ты меня не доводи. Сказал: узнаю — отзвонюсь. Все! Пока.
— Пока.
Распрощавшись с сердитым Андрюшей, я осталась в полной уверенности, что он сделает все, как надо. И подтверждение добудет, и тянуть не станет. Он ведь тоже давно знал меня и прекрасно понимал, что зря я говорить не буду. Если о чем-то прошу, значит, имею основания.
Но, как бы ни старался Андрюша, все-таки он не волшебник, и в таком деле, как получение информации из другого города, далеко не все зависит от его расторопности. Следовательно, ответ на запрос какое-то время придется ждать, и моя задача состоит в том, чтобы это ожидание прошло с максимальной пользой. Необходимо определиться с дальнейшими действиями.
Итак, версия с «жучком» лопнула, и на данный момент именно мое расследование, которое до самого последнего момента казалось бессмысленным, приобретает актуальность. Если тот логический ряд, который совсем недавно так стройно нарисовался в моем воображении, и есть наиболее близкий к истине сценарий развития событий, то наибольшей степенью осведомленности об этих событиях обладает не кто иной, как любезнейший господин Шишкин.
Он в то время работал в музее, в его ведении находились украденные картины, он прекрасно осведомлен о краже и о том, что после этого события Шульцман «поправил себе здоровье». С ним-то мне и нужно как можно быстрее побеседовать.
Но понятно, что просто так Шишкин ничего не расскажет. Требовалось определиться, каким образом будет удобнее и результативнее всего надавить на него, благо, в каком направлении давить, мне было уже известно.
Немного поразмыслив и вспомнив во всех подробностях разговор между Шишкиным и его приятелем из конторы Гиля, я решила, что наиболее эффективным будет использование фигуры последнего. Шишкину известно, что Гиля то и дело таскают на допросы. С другой стороны, вряд ли он имеет возможность получать оперативную информацию о том, как идет следствие. Значит, с большой долей вероятности мы можем предположить: тот факт, что основная версия следствия лопнула, ему неизвестен.
Значит, в разговоре с уважаемым господином Шишкиным мы можем ненавязчиво намекнуть, что в результате длительного общения с представителями следственных органов у его приятеля Семы Гиля сдали нервы и он начал оговаривать всех подряд, обвиняя их в убийстве Шульцмана. В частности, упоминал и о том, что у самого Шишкина мог быть мотив, поскольку в свое время Шульцман по его наводке продал кое-кому подделку, а теперь этот кое-кто захотел предъявить антиквару претензии. Шульцман, разумеется, перевел бы стрелки на Шишкина, а ему этого совсем не нужно. Вот он Шульцмана и тюкнул. Во избежание всяческих недоразумений, так сказать.
Что ж, вариант, пожалуй, неплохой. Кроме того, сдается мне, что он не так уж далек от истинного положения дел. Ведь сейчас, когда оказалось, что подозреваемый «жучок» имеет неопровержимое алиби, ведомство Андрюши, как никогда, нуждалось в новой версии. А как, спрашивается, оно могло ее раздобыть? Да только продолжая колоть все того же Гиля, иначе никак.
Чтобы получить в свои руки ниточку, которая привела бы к Шишкину и уж тем более к Новоселову, требовалось проделать всю ту предварительную работу, которую проделала Татьяна Иванова, а это вам не хухры-мухры. Это упорный труд, дорогие товарищи! Упорный труд, который в конце концов должен привести нас к поставленной цели. Ведь именно так сказали мне кости?
* * *
На следующий день около девяти часов утра я уже была возле дома Шишкина. На этот раз я не стала прятать машину, да и сама не стала таиться. Сегодня в мои планы входило, наоборот, как можно быстрее обнаружить себя.
При всей моей достаточно твердой уверенности, что я, как и говорили кости, нахожусь на верном пути и догадки мои скоро подтвердятся, я очень хорошо понимала, что одни домыслы к делу не подошьешь. Чтобы преступник получил заслуженное наказание, вину его необходимо доказать, а вот с этим в текущем деле пока не густо.
Поэтому, отправляясь на встречу с Шишкиным, я вновь захватила с собой диктофон. Уж теперь-то я не собираюсь слушать его через стенку, у меня будет полная возможность записать наш разговор. Если Шишкин расскажет что-то интересное по делу, возможно, эту информацию можно будет использовать как доказательство или уж, как минимум, для того, чтобы заставить Шишкина изложить все сказанное в письменном виде. А письменные показания — это уже аргумент!
Правда, чтобы незаметно разместить диктофон, мне пришлось одеться несколько теплее, чем того требовал жаркий август, но я надеялась, что эти небольшие неудобства с лихвой окупятся добытой информацией.
Уже зная, что Шишкин выходит из дома около десяти часов, я приехала немного пораньше, чтобы наверняка застать его. Ожидание мое было недолгим — довольно скоро из подъезда показался знакомый силуэт. Пропустив клиента вперед, я через некоторое время ступила следом за ним на тротуар и, незаметно перейдя на другую сторону улицы, обогнала его.
