– Кто это сделал, вам известно? Когда и где все это произошло?
– Подробностей я не знаю, – огорченно признался Мухин. – Мне только что сообщили. Я позвонил Михаилу на мобильный, а его трубку взяла медсестра... Он долго пробыл без сознания, а в больнице не знали, с кем связаться...
– Милиция у него уже была? – уточнила я. – К нему пускают посетителей?
– Как я понял, к нему еще не приходили. Поначалу состояние его было неважным. Теперь ему получше, но никто не спешит с ним побеседовать. Вы хотите его навестить?
– Разумеется, – быстро ответила я. – Может быть, это происшествие и не связано с нашим делом, но мне нужно все выяснить. Советую вам, Антон Владимирович, до уточнения всех обстоятельств соблюдать предельную осторожность! Возможно, вам тоже угрожает опасность.
– Вы так думаете? – засомневался встревоженный бизнесмен. – Но я же ничего толком не знаю! Кому я нужен?
– Наши противники вполне могут думать иначе, – предостерегла я Мухина от излишней уверенности в собственной безопасности.
Он тяжело вздохнул и назвал мне адрес больницы, куда положили Гончарова. Я без промедления поспешила туда.
Я не знала, что меня там ждет, в каком сейчас состоянии Михаил и сможет ли он рассказать мне о происшедшем.
Потратив некоторое время на выяснение номера палаты, где лежал художник, и с трудом уговорив бдительную гардеробщицу пропустить меня без халата, я проникла в травматологическое отделение.
Официально время посещений еще не наступило, но по коридорам бродило немало таких же, как я, нарушителей распорядка. Попасть в палату интенсивной терапии оказалось непросто. Подозрительная медсестра сурово сообщила мне, что дольше пятнадцати минут она мне с пострадавшим беседовать просто не позволит.
Я осторожно открыла белую дверь. В палате, к моему удивлению, было несколько кроватей, стоявших в ряд. Но занята была только одна из них.
На ней лежал очень бледный Михаил. Его глаза были закрыты, и в тишине не слышалось даже звуков его дыхания. Я шагнула вперед, он услышал легкий шорох и приоткрыл глаза.
– В таком виде тебе только трупов играть в кино! И на грим тратиться не нужно, – попыталась я пошутить.
– Нет, трупами я пока не хочу играть, – очень тихо ответил художник, но все же слабо улыбнулся уголками губ. – Посмертная слава меня не прельщает.
– Привет, – с опозданием поздоровалась я. – Что с тобой случилось?
– Я сам не очень хорошо понимаю, – прошептал Михаил и прикрыл глаза. Видимо, ему было тяжело долго держать их открытыми.
– Где на тебя напали? Дома? На улице? – начала я задавать наводящие вопросы, чтобы Гончарову было проще сосредоточиться. Я смотрела на его разбитые губы, ссадины на скулах и синяк, проступивший на его нижней челюсти. Остальное скрывала простыня, но мне не составляло труда дорисовать полную картину в своем воображении.
– Домой пришли... Двое... Никогда раньше их не видел...
Михаил отвечал короткими фразами, иногда он надолго замолкал, собираясь с силами. Глаза он больше предпочитал не открывать.
– Открыл им... Сразу схватили... Расспрашивали про старую картину... Думали, она у меня... Или – что я знаю, у кого. Мне не поверили... Стали бить...
Гончаров замолчал, и я поняла, что продолжения у его рассказа не будет. Нужно все уточнить самой.
– Как они выглядели? Какие-нибудь особые их приметы ты запомнил?
– Я даже и не успел толком... – Михаил попытался приподняться на локте, но это его доконало. Со стоном он опустился на подушку и, запинаясь, пробормотал: – Таня, я не знаю, кто они были... но думаю, что они постараются добраться... и до других участников... этого дела... Их нужно предупредить!..
– Не волнуйся, – я взяла художника за руку. Костяшки его пальцев были разбиты в кровь – наверное, он пытался сопротивляться и, судя по всему, успел съездить кому-то из негодяев по физиономии.
– Ты успел кого-то из них ударить? – поинтересовалась я. – Это уже особая примета, если на лице у того типа остался синяк.
– Может, и остался, не знаю... – попытался пожать плечами Михаил и сморщился от боли. – Я еще не все рассказал... там был один парень...
Но дослушать его мне не удалось. Дверь в палату приоткрылась, и в проеме показалась знакомая мне длинная фигура. Это был все тот же странный взломщик, так ловко улизнувший от меня в мастерской Ивана Григорьевича. Несколько мгновений мы в полном изумлении таращились друг на друга, а потом я, наконец, сбросила оцепенение и вскочила на ноги.
Первое, что пришло мне в голову, – он пришел закончить то, что не удалось типам, избившим Гончарова. Его нужно схватить, пока он снова не скрылся! Дальнейшее произошло очень быстро.
Не ожидавший моего присутствия в палате, мой «знакомый» взломщик замер. Пока он соображал, что тут происходит, я успела подлететь к нему вплотную и заломить его правую руку, которой он придерживал дверь, за спину. Дяденька попытался вывернуться и весьма ощутимо дернулся. Но я была к этому готова.
Дверь со стуком закрылась, отделив нас от людного коридора. Я покрепче перехватила руку своего пленника, и он сдался – обмяк, признав свое поражение.
– Таня, ты что? – услышала я немного окрепший голос Михаила. Он приподнял голову и с изумлением уставился на нас со «взломщиком». – Зачем ты его так?
– Этот человек несколько часов тому назад рылся в мастерской у Ивана Григорьевича, а теперь – неизвестно, зачем – он заявился и к тебе! Нужно выяснить, кто он такой!..
– Я и так знаю, кто он, – обессиленно опускаясь обратно на подушку, пробормотал Михаил.
Я взглянула на прикрывшего веки Гончарова, потом на невозмутимую физиономию моего пленника. Может быть, художник что-то напутал в результате перенесенного им потрясения?
– Откуда? – на всякий случай не ослабляя хватку, спросила я.
– Не знаю, что бы эти ребята со мной сделали, если бы не он, – снова открывая глаза, прошептал Михаил. – Когда он прибежал на шум, они меня бросили. Его они просто оттолкнули и убежали. Он вызвал «Скорую» и оставался со мной, пока не привез в больницу. Его зовут Олег.
– Но... – начала я, сама не зная, что хочу сказать.
– Отпустите мою руку, Татьяна Александровна, – попросил взломщик. – Я не убегу больше. Придется нам с вами поговорить, раз уж так сложились обстоятельства.
– Если вы помните, то я именно это в прошлый раз вам предлагала, – неохотно ослабив захват, ответила я. – Ваше бегство отнюдь не способствовало появлению у меня доверия к вам! И, кстати, откуда вы знаете, как меня зовут?
– Мне о вас все рассказали, – уклончиво ответил долговязый Олег.
– И вообще, кто вы такой и на кого вы работаете? – я не собиралась удовлетворяться такими невнятными ответами.
