— Стой, человек! — рявкнули сзади. Пришлось обернуться.
Фанг.
— Стою, — как можно спокойнее сказал я. — Необходимо
переговорить. Важно для Земли и Фанга.
Враг был в боевом комбинезоне — вроде того, в котором был
Нес на Клэне, с незнакомым оружием в руках. Его шерсть была темно-коричневой,
почти черной — если не ошибаюсь, это признак молодости.
— Не двигаться, не говорить, за неповиновение — смерть, —
протараторил фанг и что-то зашептал, склонив набок голову. Явно в микрофон.
Если наши силы не глушат фанговские частоты связи — значит, дело совсем уж
туго.
— Нам нужно говорить, — упрямо сказал я. — Это важно.
У меня вдруг мелькнула сумасшедшая мысль — фанг не знает
стандарта, а лишь вызубрил пару фраз…
— Молчать! — взвизгнул фанг. — Я предупреждаю! Никаких
разговоров!
Ствол его пушки смотрел прямо на меня. Не страшно, если уж
молекулярная броня спасла от аннигиляции, значит, ручным оружием меня не
уничтожить.
— Слушай, а ты ведь не уверен в своей правоте! — внезапно
прозревая, сказал я. — Как тебя звать, враг? Ты знаешь, что мы могли быть
друзьями?
Я сделал шаг к нему. Еще один. По лицу — или морде — фанга
пробежала непонятная гримаса.
— Стрелять в безоружного некрасиво, — сказал я.
Он оцепенел.
— Война отвратительна, — с воодушевлением продолжил я,
приближаясь. — Твой народ ошибся…
Зря. Фанг мотнул головой и сказал:
— Прошлое вернее настоящего. Общая истина важнее личной…
Я прыгнул — точнее, прыгнул мой бронекостюм. Огненный шар с
ревом пронесся подо мной, и здание вдали окуталось пламенем.
Пять метров — какая чушь, если это расстояние преодолевают
не слабые человеческие мускулы, а молекулярная броня… Мои руки сомкнулись на
оружии фанга, вырывая ствол, отбрасывая в сторону…
Мы прокатились по бугристой мостовой, фанг сделал несколько
попыток вырваться и затих. Я прижал его к земле, прошипел:
— Нужно поговорить, слышишь, пёс?
Лицо фанга было спокойным, безмятежным. Красивым, черт бы
побрал эту красоту…
— Я ухожу, землянин, — сказал фанг. В янтарно-желтых глазах
насмешливость и печаль. — Я ушел красиво, я не хочу меняться. Спасибо.
Его руки дернулись, словно пытались подняться к лицу. И я
вспомнил жест предыдущего фанга…
Возможно, умереть в тот миг, когда этого захочешь —
природное умение фангов. Может быть — следствие тренировок. Какая разница.
Я встал над мертвым телом. Потянулся к лежащему в метре
оружию — из перчатки выстрелила металлическая лента, коснулась плазмомета и
вложила его в ладонь.
— Спасибо, — устало сказал я.
Они не будут говорить со мной. Они убьют себя, если я
попытаюсь их переубедить.
«Я не хочу меняться».
Мы дали им новый смысл жизни — войну. Дали, сами того не
заметив. И обратно уже не заберем — трудно измениться второй раз за короткую
жизнь, трудно предать то, во что по-настоящему поверил…
Тускло-серая тень мелькнула над крышами. Я отпрыгнул в
сторону, еще не осознав, что увидел — вражеский катер, самонаводящийся снаряд,
научившегося летать фанга…
Метрах в десяти, черным силуэтом на фоне красного пламени
полыхающего дома, стояла смутно знакомая фигура. Вот она шевельнулась — и на
обтягивающей тело металлической пленке блеснули блики.
— Ланс? — глупо спросил я. Больше никто не мог получить от
корабля Сеятелей молекулярную броню.
Вместо ответа одетый в серую пленку поднял оружие. И в ту
секунду, пока я вскидывал трофейный плазмомет, пока искал на непривычной форме
прикладе спусковую кнопку, до меня наконец-то дошло: у Земли и Фанга един не
только технический уровень, но и военная тактика.
Наверное, лишь на одном из тысяч фангов была молекулярная
броня.
Мы выстрелили одновременно — и улицу затопила огненная река.
Жар — тень того жара, что бушевал вокруг, тяжесть — тень той бури, что крушила
сейчас стены домов. Я старался не думать о людях, укрывшихся за сомнительной
защитой деревянных дверей и задернутых занавесей.
Не думать…
Я брел сквозь огонь — к фангу, принесшему смерть на эту
планету, к фангу, спровоцировавшему меня на гибельный выстрел. Оружие я откинул
— ничто в мире больше не заставит меня стрелять, укрывшись за непреодолимой
броней.
…Стекла, опадающие желтыми каплями; шторы, вспыхивающие под
ударом огненной волны; двери, слетающие с петель, отвешивающие спрятавшимся
людям смертоносные затрещины…
Вокруг нас с фангом — смерть. А мы живы.
— Доволен, Господь? — заорал я, раздвигая руками оранжевое
пламя. Бронекостюм что-то настойчиво бубнил, но я уже не воспринимал его
мысленный шепоток. — В тебя влились новые сущности, Бог? Человеческие
страдания, память, страх? Ты стал еще совершеннее, абсолютный разум?
Где же ты, фанг… Я огляделся — но среди пламени не было
серебристого силуэта. Неужели я ошибся — и мой враг вполне уязвим?
Из-под ног поднялась серая тень. Взмахнула рукой — мгновенно
удлинившейся, превратившейся в клинок. Совершенно машинально я блокировал удар
— словно в руке моей был меч. И он появился.
Атомарники скрестились — и прошли друг сквозь друга, как
кулак сквозь дым. Я не успел еще ничего понять, а мечи исчезли, втянулись
обратно в наши костюмы. Молекулярная броня сама принимала решения в этом
поединке.
Мы стояли, как две оплавленные статуи на закопченной
мостовой. Секунды передышки, неизбежные мгновения на то, чтобы принять решение,
понять, как вести бой против абсолютно равного по силе врага… И я узнал
противника. Мутно-серая пленка меняла лицо не больше, чем солнцезащитные очки.
— Рад новой встрече, Нес, — прошептал я.
— Взаимно, Сергей с Земли, — так же тихо отозвался фанг.
Я не успел ничего придумать, просто ударил его. Скорее даже
толкнул открытой ладонью. И Нес быстрым движением подставил под удар свою руку.
Наши ладони встретились — как у играющих в «ладушки»
малышей. Между сближающимися серыми перчатками полыхнуло бледное пламя. И
металл клацнул о металл.
Мне вдруг показалось, что бронекостюмы разойдутся, пропуская
наши руки — как тогда, бесконечно длинные часы назад, когда я хлопнул по плечу
Ланса…
Но броня Земли и броня Фанга не признали друг друга.
Металл костюмов вскипел грязно-белой пеной, едва ладони
соприкоснулись. Руку обжало, словно тугой резиновой манжетой. С ладоней
струился вниз, разлетался в порывах ветра невесомый порошок — прах
неуничтожимой брони.
