Часть первая
Сеятели
1
На берегу Сухой реки
Восход солнца на Сомате, все равно какого — белого или
желтого — это зрелище, уступающее лишь закату. Вначале вспыхивают вершины гор —
кристаллический песок перемалывает первые лучи света, окутываясь радужным
сиянием. Чем выше поднимается солнце, тем ниже сползает разноцветная пелена. В
черном, усыпанном звездами небе горы сверкают, как драгоценные камни на
бархатной подкладке. Но вот над острыми, изломанными скалами показывается
краешек солнца — белого или желтого, в зависимости от времени года. Небо наполняется
густой синевой, а между разноцветными, нарядными, как карнавальные одежды,
горами возникает тускло-серая, медленно текущая лента. Сухая река течет еще
ленивее и спокойнее, чем равнинные реки на Земле. Даже водопады, которых немало
в низовьях Оранжевых гор, производят впечатление чего-то сонного и
неторопливого. Поток падает со скал медленно и почти беззвучно, словно русло
реки наполняет легкая, невесомая пыль. Впрочем, так оно и есть.
Я проснулся, когда белое летнее солнце перевалило через
Рыжий хребет и залило ущелье жарким сиянием. Почти мгновенно стало душно,
ночная прохлада исчезла бесследно. Комбинезон, согревавший меня всю ночь,
сменил цвет с черного на серебристый.
Первым делом я извлек из кармана кассету с
фильтрами-увлажнителями. Морщась от неприятной сухости во рту, сменил
отработавшие носовые фильтры на свежие — влажные и упругие комочки
синтетического волокна. В кассете остались еще две пары фильтров — при должной
экономии их хватит на сутки. Второе по важности дело заняло еще минуту — из
смятого тюбика с увлажняющей мазью я выдавил несколько сантиметров жирной белой
пасты. С наслаждением втер ее в растрескавшуюся кожу на руках и лице.
Теперь можно было приниматься за обычные утренние процедуры,
необходимые как на Земле, так и в сотне парсеков от нее. Пробежавшись по
ущелью, я встал у красивой лимонно-желтой скалы и отдал долг природе Сомата.
Затем совершил пробежку в противоположную сторону — к реке.
Медленные серые волны плеснули у моих ног. Разноцветные
камешки, отполированные тусклой пылью, сложились в новый узор. Лучшего
калейдоскопа, чем берега Сухой реки, придумать невозможно — здесь встречается
галька всех оттенков, какие только способен различить человеческий глаз.
Нагнувшись, я зачерпнул полную пригоршню сухой воды. С
первого взгляда она напоминала серебристую пыль или очень мелкий песок.
Прикосновение разрушало иллюзию. «Пыль» была холодной и чуть-чуть влажной.
Крошечные капельки пота на ладони начали медленную химическую реакцию,
разрушающую растворенную в воде кремнийорганику. Ничтожное количество этого
сложного многомолекулярного соединения превращало обычную жидкость в то, что
заполняло реки и озёра Сомата — в сухую воду. Крошечные капельки воды,
окруженные пленкой из кремнийорганики, отталкивали друг друга, как одноименно
заряженные частицы. Для того чтобы превратить на всей планете воду в пыль,
хватило сотни килограммов гидродуального вещества, равномерно рассеянного в
атмосфере. Откуда на Сомате взялась кремнийорганика, я не знал. Возможно,
причиной стал залетевший из другой галактики метеорит. А может — мои
соплеменники, испытавшие на безжизненной планете экзотическое оружие.
Между пальцами просочилась и упала капелька воды. Сухая вода
отчаянно пыталась перейти в нормальное состояние — а пот, слюна, кровь служили
неплохими катализаторами. Когда-то я экспериментировал, пытаясь найти простой и
надежный рецепт для возвращения воды в жидкое состояние. Увы, вещества с
необратимым действием не оказалось.
Я высыпал ставшую заметно влажной пыль в рот. Сделал
несколько полоскательных движений, хорошенько перемешав сухую воду. Больше
всего она напоминала безвкусное желе — скользкое и зыбкое на языке.
Через несколько минут процесс окончился. Я получил полный
глоток холодной и чистой воды… а кремнийорганика выпала в неощутимый осадок.
Возможно, организм сумеет вывести его. Переходила в сухое состояние лишь чистая
вода. С биологическими жидкостями фокус не удавался.
Главной бедой Сомата было то, что жизнь на нем еще не успела
развиться. А теперь ей не возникнуть никогда.
Сделав еще пару глотков, я побрел к месту ночлега. Вид
пыльной реки меня раздражал, а горами можно было любоваться откуда угодно.
Солнце медленно ползло к зениту. Маленький белый диск был
ослепительно ярким, темно-синее небо казалось по контрасту почти черным.
Жаркий, не приглушенный облаками или хотя бы водяной дымкой свет жег лицо. Я
устроился под «Полуденной скалой» — ее причудливая форма давала максимум тени в
разгар дневного зноя.
— Ты похож на безатмосферную планету, Сомат, — вполголоса
сообщил я разноцветным скалам. — На самый мерзкий из астероидов!
Если честно, я не бывал на безатмосферных планетах. Да и
претензии к Сомату не слишком справедливы. Он предоставил своим гостям
кислородную атмосферу, приемлемый температурный режим и воду. Пусть даже и в
сушеном виде…
Требовать от несчастной планеты тенистых насаждений или
сочных плодов было бы неспортивно.
В нагрудном кармане комбинезона лежала плоская коробочка с
пищевыми таблетками. Оттянув пружинящую, норовящую встать на место крышку, я
заглянул внутрь. Результаты ревизии меня не удивили: половинка таблетки
неприятного бурого цвета и горстка темной пыли. Из коробочки неожиданно пахнуло
мятой. Вчера аварийный пищевой рацион издавал запах ванили.
Насколько я помнил инструкции, изменение запаха указывало на
ухудшение качества продукта. Однако какую степень пригодности обозначал мятный
аромат, я не знал. Императорские кулинары с планеты Тар вполне могли не
додуматься до простейшего решения: испорченные таблетки должны пахнуть
неприятно.
Я со вздохом разжевал таблетку. Размером она была с медаль
«За доблесть» какого-нибудь молодого африканского государства, так что даже
половины хватило для полноценной работы челюстей. К сожалению, вкус и
консистенция соответствовали все той же медали. Из смеси химически чистых
белков, углеводов, минеральных солей и витаминов ничего вкусного не
приготовишь.
Вслед за половинкой таблетки отправилось бурое крошево.
Пустая коробочка полетела к сухим волнам. Я разочарованно проводил ее взглядом
— не добросил! Начинался шестой планетарный день, иначе говоря — девятые земные
сутки моего вынужденного отшельничества. Соматом я был сыт по горло.
Удивительно, насколько меняется отношение к окружающему миру
по мере углубления контакта. Я прожил на Сомате два года — но вместе с любимой
девушкой, в уютном купольном доме с массой приятных мелочей вроде бассейна или
приемника гиперсвязи, ежечасно радующего сводкой галактических новостей.
Тренажерный зал со спарринг-фантомом позволял ежедневно тренировать тело, а
библиотека не давала заржаветь мозгам. Иногда я с ужасом замечал, что мне,
горожанину и экстраверту, начинает нравиться подобная жизнь. И вовсе не из-за
Терри, которая наконец-то была со мной.
