Урхард слегка отяжелел с возрастом, но это лишь добавило ему некой основательности. Он походил на глыбу камня – монолитную, крепкую и… веселую. Его глаза лучились смехом, когда он смотрел на чужака, внедрившегося в семью. Урхард все понимал, все ведал в этом мире и относился ко всему с легкой насмешкой, как бы говоря: если будешь принимать все всерьез – с ума сойдешь! Этот безумный мир можно только высмеять, иначе никак. Впрочем, его глаза темнели и делались страшными, когда он шел в атаку. Из добродушного человека Урхард превращался в разъяренного зверя, и тут уже не стой на его пути!
Андрус знал все это от Беаты – та гордилась отцом, восхищалась им и считала его самым лучшим человеком на свете. Возможно, так оно и было, по крайней мере для нее.
– Говоришь, помогать будешь? В силу вошел? Что-то не верится… кости одни. На тебя глянуть-то страшно. Ты ешь? Беа, он ест мясо?
– Ест, пап, еще как ест! – фыркнула девушка. – Куда только девается? По нужде раз в два дня ходит, все переваривает!
– Ф-ф-фу… дочка, сколько раз я тебе говорил – благовоспитанной девушке нельзя говорить о таких делах! Неприлично!
– Да плевала я на приличия, – хихикнула Беата. – Ну что такого-то? Все всё знают, почему не сказать прямо?
– Тебе следовало родиться парнем, – сокрушенно вздохнул Урхард, но губы его сложились в улыбку, и он незаметно подмигнул Андрусу. – Все, не мешай нам, мужчинам, разговаривать! Итак, ты утверждаешь, что можешь переносить мешки, можешь помогать мне в работе?
– Могу, – согласно кивнул Андрус. – Могу переносить, могу считать, могу, если понадобится, драться за вас. Я хочу отработать то, что я задолжал вашей семье. Мою жизнь.
– Ну-ну, похвально, – буркнул Урхард, довольно откашлявшись. – Среди молодежи нечасто встретишь таких ответственных людей. Народ мельчает, все больше становится пустозвонов, которые обещают, да не делают. Не люблю таких. Надеюсь, ты не из них.
– Он не из них, па, не из них! – с места закричала Беата, но Урхард лишь взглянул на нее исподлобья, и та замолчала, будто придавленная тяжелым взглядом. Несмотря на безалаберность, Беата знала, когда можно беспокоить отца, а когда нет. Сейчас был тот самый случай, когда лезть не в свое дело не следовало. А Беата не любила плевать против ветра.
– Надеюсь, что не из них, – пророкотал Урхард. – Ну что же, вон мешок с крупой, в нем семьдесят стонов. Подними его и перенеси на полку под окно. Давай.
Беата до боли сжала руки, так что ногти впились в ладони. Она знала, насколько тяжел такой мешок, – только отец мог его легко поднять. Даже самые здоровенные грузчики кряхтели и вздыхали, забрасывая мешок на плечо, ворча, что за такие мешки надо брать плату отдельно, что они сделаны для обмана грузчиков, а им – надрывайся!
Андрус подошел к мешку, примерился и легко, будто тот ничего не весил, положил на плечо, даже не изменившись в лице. Дойдя до полки, аккуратно снял мешок и уложил на то место, куда велел Урхард. Беата шумно выдохнула и слизнула с губы капельку крови – она сама не заметила, когда прикусила губу. Поморщилась и восторженно уставилась на невозмутимого Андруса.
Урхард же довольно крякнул и кивнул:
– Силен. Говоришь, драться умеешь? А чем докажешь? Сможешь меня свалить?
– Смогу, – спокойно ответил Андрус. – Сейчас?
– Ладно, верю, верю! – улыбнулся лавочник. – Не хватало еще рубаху напачкать! Но худой ты – это просто невозможно! Надо тебя откормить. А то соседи скажут, что я жадная скотина и работника голодом морю! Серебреник в неделю, стол, комната, и… вот что, работник… Если у моей дочери вдруг живот начнет на нос налезать по твоей милости, я тебе башку откручу. И заверяю – тебя ничего не спасет. Понял?
– Па-а-ап! Ну ты чего?! – обиженно воскликнула Беата, срываясь с места. – Какую ерунду говоришь!
– Молчи! – Урхард рявкнул так, что ошеломленная Беата застыла, не в силах что-то сказать. – Я знаю, что говорю! Я тебя всю жизнь баловал, да, видно, слишком избаловал! Ты меня слышал, Андрус? Ты меня хорошо понял?
– Слышал и понял, – серьезно ответил мужчина, глядя в глаза своему будущему работодателю. – Я не хочу причинить вашей семье ни малейшего вреда, клянусь!
– Надеюсь, – так же серьезно произнес купец, из глаз которого куда-то исчезла вся веселость. – Ты мне нравишься, и не хотелось бы, чтобы ты пропал в Лесу.
– Пап, я на тебя обижена, – резко сказала Беата и выскочила из кладовой.
Урхард проводил ее взглядом, слегка улыбнулся и буркнул:
– Коза балованная! Смотри, отвечаешь за нее! Защищай ее, береги. Я за нее весь мир убью! Она любит тебя, а ты человек непонятный, пришлый, странный и опасный. Потому может наступить момент, когда я решу, что ты опасен, и тогда берегись. Между нами не должно быть недомолвок, потому я говорю все без затей.
– Я ценю это, – кивнул Андрус, – и, повторюсь, ни в одном уголке моей головы нет мысли причинить вам вред. Я буду стоять за вас, как за свою родню. Клянусь.
– Тебе сколько лет?
– Не знаю, – беспомощно развел руками Андрус. – А на сколько я выгляжу?
– Хм… лет на тридцать… нет, двадцать пять. Если бы тебе убрать шрамы, седину – точно лет на двадцать пять. Будем считать, что так и есть. Речь у тебя правильная, похоже, что ты где-то обучался. Читать умеешь?
– Нет, – усмехнулся Андрус. – Говорить умею, а читать нет.
– Странно… такое может быть, когда кто-то грамотный учил тебя языку, но забыл научить письму… Оп-па! – Урхард хлопнул рукой по колену и ухмыльнулся. – Я догадался! Ты говоришь, как моя дочка, даже с ее выражением, даже ударения кое-где ставишь, как она! Может, ты вообще из другого мира? И наш язык тебе в диковинку? Вот потому ты говорить умеешь, а писать нет! Ведь тебя этому никто не обучал!
– Ну… может быть, – пожал плечами Андрус, – вполне возможно. Но я ничего не могу сказать по этому поводу. Насчет грамоты – я попрошу Беату, пусть научит меня писать. Мне ведь жить надо как-то будет… когда я покину ваш дом. Грамота пригодится.
– Пригодится… – нахмурился Урхард, глядя на возникшую в дверном проеме жену.
Адана смотрела обвиняюще, как богиня возмездия. Постояла секунд десять, потом холодным голосом сказала:
– Андрус, иди к себе. Мне с мужем поговорить нужно.
– Мы еще не договорили! – вскинулся купец, сдвинув пышные густые брови, но женщина лишь кивнула:
– Иди-иди, парень, отдохни.
Андрус, улыбнувшись про себя, поднялся и вышел из комнаты, притворив за собой дверь. Тут же послышался приглушенный голос хозяйки, но он не стал прислушиваться. По большому счету это не его дело. Андрус знал, что долго на этом месте не задержится. Обживется и в путь. Сколько проживет тут – неизвестно. К Беате его тянет, это точно. Но скорее он видит в ней свою сестренку, чем любовницу или жену. И уж точно не будет ломать ей жизнь, даже если она сама этого хочет.
